Отто Фукс решил выждать, хотя интуитивно чувствовал, что случайно прочитанная сегодня заметка в газете имеет отношение и к нему. А интуиция его еще никогда не подводила.

Серый день начала ноября выдался прохладным и дождливым. Моросило с самого утра, и, несмотря на то что Томас расположился под навесом овощного магазина, сырость добралась уже до самого края подстилки, на которой он сидел. Томас почувствовал, что прилично продрог. Особенно страдал левый бок, находившийся с подветренной стороны. Именно отсюда по телу распространялся сырой противный холод. Если бы не правый бок, который словно печкой подогревался четвероногим другом Гастоном и тем самым как-то снабжал теплом все тело, Томас давно бы уже смылся в какой-нибудь ближайший магазинчик. Была еще одна причина, по которой он продолжал ерзать тощим задом по начавшей сыреть подстилке – Томас должен был собрать немного денег. Как назло, гонимые ненастьем прохожие не задерживали свой взгляд на давно небритой физиономии Томаса, и картонный стаканчик был почти пуст. Томас еще не завтракал, хотя время приближалось к обеду. С утра он выпил только бутылку пива, которую поставил перед ним сердобольный Якоб из магазина напротив.

Томас глянул на лежавшего Гастона и погладил его. Морда собаки продолжала лежать на ее передних лапах. Гастон лишь скосил свои грустные глаза в сторону хозяина и снова прикрыл их. Томас вздохнул. Он понимал, что Гастон тоже хочет есть.

Из овощного магазина вышел толстяк, что-то мурлыкавший себе под нос. По лицу толстяка можно было судить, что он пребывал в хорошем расположении духа. Глянув в небо, он поднял воротник своего пуховика, поправил суконную бейсболку с очень длинным козырьком, удостоил Томаса коротким прищуренным взглядом и решительно двинулся мимо него. Пройдя метров пять и словно споткнувшись, толстяк остановился. Резко развернувшись, он направился в сторону Томаса, на ходу шаря рукой в кармане брюк. На дно стаканчика тяжело шмякнулась монета в два евро. Толстяк победно взглянул на Томаса, немного поразмыслил, и следом в стаканчик полетела монета в один евро. Она глухо звякнула по предыдущей. Томас забормотал слова благодарности. Толстяк улыбнулся, поднял вверх левый кулак, немного потряс им в воздухе и, не произнеся ни слова, удалился. Томас снова заглянул в стаканчик и поднялся с подстилки. Гастон сразу же вскочил, но Томас сказал: «Оставайся здесь, Гастон. Я в ближайший «Макдоналдс», ты же знаешь. Скоро буду». Собака послушно улеглась на место.

Зал «Макдоналдса» обдал бомжа приятным теплом. Туда-сюда сновали девочки. Они увозили подносы с грязной посудой, привозили чистые, что-то подтирали и делали еще массу мелких, но важных дел. Многих из них Томас знал. Видимо, и они знали бомжа и привыкли к нему. Кто-то ему просто кивнул, а одна чернокожая толстушка даже бросила на ходу: «Привет, Томас!» Он важно прошествовал к длинному прилавку, утопающему в ярком свете. В зале царило то редкое короткое затишье, которое случается в «Макдоналдсе» один или два раза в сутки. За прилавком находился один-единственный сотрудник. Перед ним, задрав голову, стоял приземистый широкоплечий клиент, который только что закончил изучать висевшие на стене красочные плакаты предлагаемого меню и делал заказ. Томас пристроился за ним. Сотрудник назвал сумму, и клиент, запустив руку в висевшую на его плече сумку, достал черное потертое портмоне. Томас заметил, что рука плечистого, державшая портмоне, была покрыта замысловатой татуировкой. Рассчитавшись и получив сдачу, клиент кинул портмоне в сумку, взглянул на Томаса (бомжу бросились в глаза его большие залысины) и снова отвернулся.

Клиент терпеливо ждал исполнения заказа, а Томас смотрел на его сумку. Замок-молния был не закрыт. Образовавшаяся щель была настолько широкой, что в сумку можно было легко запустить руку, не опасаясь при этом, что плечистый что-то почувствует. Но главным, что так взволновало сердце бомжа, было портмоне, которое почему-то не провалилось на дно сумки, а почти торчало из нее. Томас еще подумал, что это, видимо, потому, что портмоне, небрежно брошенное клиентом, легло на какие-то другие предметы, находящиеся в сумке. Он отвел взгляд и попробовал думать о чем-нибудь другом. Ведь воровство не его профессия. Он просто бомж, и его взаимоотношения с полицией регламентированы довольно строго. Если он вдруг попадется, то его «профессия» окажется отягчающим фактором. Потом он вспомнил, как мало мелочи в его кармане, и ему стало еще тоскливее. Он подумал, что этих денег едва хватит ему одному. А ведь еще есть Гастон. Томас снова взглянул на сумку. Плечистый продолжал стоять, засунув руки в карманы брюк, и беззаботно рассматривал «заприлавочный» интерьер. Томас оглянулся по сторонам. Вокруг него не было никого. Только широкая спина плечистого прямо перед ним. Внутри у бомжа екало, но рука невольно потянулась к сумке. Теперь не медлить. Двумя пальцами, раскрытыми в виде ножниц, он цепко схватил портмоне, вытащил его из сумки и, подхватив другой рукой, быстро спрятал в замусоленный карман своей куртки. Плечистый не шелохнулся. Пора сматываться. С беспечным видом Томас направился в сторону туалета, изображая жестами мучительное нетерпение. Не дойдя нескольких шагов до лестницы, ведущей вниз к туалету, он вдруг резко изменил направление движения и направился, не оглядываясь, к выходу из «Макдоналдса». До последнего момента он все еще ждал окрика или других признаков того, что кража обнаружена, но все было тихо. Томас открыл дверь и вышел на улицу. Здесь он со всех ног припустил к своей подстилке. Гастон завилял хвостом, увидев хозяина. Он ожидал получить что-нибудь съестное, но Томас сказал: «Надо сматываться, Гастон. Потерпи немного, потом поешь». Он быстро скрутил подстилку и заторопился вдоль по улице. Гастон уныло поплелся за ним.

Только удалившись от овощного магазина на приличное расстояние, Томас остановился и достал из кармана портмоне. Все, что он там обнаружил, заставило его разочарованно присвистнуть. Банкнота в десять евро, немного мелочи, да еще какая-то металлическая штуковина на цепочке. Бомж отправил добычу в карман куртки и выбросил портмоне в ближайший мусорный бачок. Он еще раз порадовался тому, что не попался, представив, какие неприятности могли бы на него свалиться всего за десять евро. Тем не менее денег стало несколько больше. Хватит, чтобы перекусить, и ему, и Гастону.

Томас оглянулся по сторонам и увидел павильончик со стоявшими возле него высокими столиками. Вокруг столиков толпились люди с зажатыми в руках булочками, из которых торчали длинные концы жареных колбасок. То, что надо. Бомж двинулся к павильончику, и Гастон, почуявший скорый обед, поспешил за быстро идущим хозяином. Себе Томас взял аж две порции колбасок. Гастону досталась одна. Он проглотил ее мгновенно и завистливо поглядывал на продолжающего жевать Томаса. Иногда их взгляды встречались, и тогда хозяин, не выдержав, отламывал небольшой кусочек и давал собаке. В завершение трапезы Томас взял бутылку пива и, не спеша отхлебывая из бутылки, стал думать, что теперь у него снова ничуть не больше денег, чем было до того момента, когда он запустил руку в чужую сумку. Томас пошарил рукой в кармане и извлек оттуда ту штучку, которая была в портмоне помимо денег. Что это? Он покрутил вещицу в руках, напряг свою память и пришел к выводу, что такую штуку называют медальоном или чем-то в этом роде. Медальон был из металла, но не из золота. Это Томас знал точно. Может быть, из серебра? Интересно, могут ли в скупке за него дать пару евро? Почему бы не попробовать? Он вспомнил, что неподалеку от овощного есть магазинчик, где покупают подобные безделушки. «Пойдем, Гастон», – сказал Томас. Повеселевшая собака охотно двинулась за ним.