– Загадочным? Это трагедия.

– Но разве тебе не любопытно, что это было – там, в башне?

– Нет! – решительно отрезает Лара и закрывает глаза.

– Лгунья, – подзуживаю я сестру. – Когда я расспрашивала Бернадетту про мадам Жюстину, то посматривала и на тебя! Ты была заинтригована не меньше меня.

– Это не наше дело, – отвечает Лара, снова открывая глаза и с упреком глядя на меня.

– Но ты не думаешь, что мы могли бы осмотреть ее завтра после ужина? Башню. Может, я попрошу тетушку Бертэ показать ее нам?

– Это означало бы воспользоваться добротой тетушки, Софи. Она приглашала нас туда на ужин. И не хочет предавать доверие своего хозяина.

Моя сестра всегда такая щепетильная, и это раздражает, даже если в глубине души я знаю, что она права. Но за последние недели что‑то во мне изменилось, словно натянулась некая струна, и теперь я не в силах выбросить из головы комнату в башне.

– Завтра… – сонно лепечу я, закрываю глаза и вскоре засыпаю. Впервые с тех пор, как умер папа, мне не снятся грохочущие фургоны, барахтающиеся лошади и окровавленная вода. Мне снится башня, высящаяся в темном небе над остальным замком.

Секреты

Жуи-ан-Жуван

Софи

– Налить вам еще, тетушка? – спрашиваю я, и Лара подозрительно смотрит на меня через стол.

– Non, merci [37], София, – отвечает тетушка Бертэ, допивая остатки вина. – Иначе я утром не встану!

Я стараюсь, чтобы Лара не заметила мои нахмуренные брови.

С того самого момента, как мы сели ужинать, я ловлю возможность, чтобы расспросить тетушку. И, оглядывая пустые тарелки, понимаю: сейчас или никогда. Все рассказанное нам о смерти мадам Жюстины Бернадеттой, Сид и Паскалем страшно распалило мое воображение.

– Тетушка Бертэ, – внезапно решаюсь я, – какого вы мнения о мсье? – Последнюю фразу я произношу скороговоркой, избегая взгляда сестры.

Тетушка явно сконфужена.

– Какого я мнения о мсье? Ну, я уже говорила, он бывает неловким… порой чудаковатым. Но хозяин он неплохой.

– Однако мсье больше не занимается фабрикой? – допытываюсь я. – И сторонится дел, не так ли? Разве что утверждает узоры обоев.

Лара предостерегающе тычет меня под столом в бедро. Сестра, может, и осуждает мое любопытство, но не мама. Я кошусь на нее, с нетерпением ожидая тетушкиного ответа: мне всегда хотелось знать о слабостях людей, подобных мсье.

Тетушка бросает салфетку на стол: в ее жесте сквозит удивление с легкой примесью раздражения.

– Кто тебе сказал?

– О, просто другие работники болтали, – отвечаю я, не признаваясь, что это был Жозеф.

– Об этом судачит вся фабрика, сестрица, – вступает в беседу мама. – За те недели, что мы здесь, я видела этого человека лишь мельком.

Тетушка Бертэ беспокойно кривит губы, щеки ее краснеют.

– Ну, это оттого, что последние годы, после смерти жены, мсье было очень трудно… заниматься делами, выходить на улицу, общаться с другими людьми. Я уже говорила: он сам не свой с тех пор, как она умерла.

Я упорно гну свое:

– Кто‑то из фабричных уверял нас, что ее смерть была подозрительной.

Лара выразительно смотрит на меня и незаметно качает головой.

– Чтоб их совсем! – восклицает тетушка Бертэ. – С какой стати они распускают языки…

– Но что случилось с мадам Жюстиной, тетушка?

Ее лицо омрачается, и я тут же жалею о своем вопросе. Как бы меня ни терзало любопытство, я понимаю – как всегда, слишком поздно, – что Лара, вероятно, была права. Мне вообще не следовало расспрашивать бедную женщину.

Тетушка Бертэ опускает голову.

– Знайте, что мне совсем не нравится обсуждать подобные вещи, – отвечает она, похлопывая себя по щекам тыльной стороной ладоней. – Все это было так ужасно!

– Простите, – бормочу я. – Конечно, если это вас расстраивает, нам не стоит об этом говорить.

– Софи права, – добавляет Лара. – Спасибо вам за чудесный ужин.

– Тем не менее, – продолжает тетушка Бертэ, – мне не нравится, что фабричные распускают слухи. – Она наливает в свой стакан немного вина. – Но если я расскажу вам все, что знаю, больше об этом не заговаривайте. Ни с другими работниками, ни с кем‑либо еще.

Мама поднимает бровь.

– Ничто из сказанного не должно выйти за пределы этой комнаты. Ясно? – Тетушка Бертэ делает большой глоток вина. – Все случилось в воскресенье, поздно вечером, на следующий день после Bal de Printemps [38] – ежегодного весеннего праздника, который мсье Вильгельм устраивал для своих работников. На фабрике никого не было. Мадам Жюстина и юный мсье Жозеф ушли и надолго пропали. Поскольку в этом не было ничего необычного, тревогу подняли лишь тогда, когда они оба не вернулись к ужину. В это время разразилась небывалая гроза. – Тетушка испускает долгий, прерывистый вздох. – В конце концов насквозь промокшую мадам Жюстину обнаружили в дальнем конце сада. К сожалению, было уже слишком поздно.

Я замечаю, что тетушка ничего не говорит о человеке, который нашел мадам. И о том, чем этот тип, Эмиль Порше, занимался в замковом саду посреди ночи. У меня в голове роится все больше вопросов. Я хочу подробнее расспросить тетушку о том, что мы уже знаем от Бернадетты. О положении, в котором было найдено тело, о наготе мадам…

– А что насчет отметин на шее у мадам Жюстины? – не удержавшись, спрашиваю я. Сердце у меня безумно колотится.

Тетушка Бертэ поджимает губы.

– Ну надо же! У этих фабричных и впрямь языки без костей.

– Они говорили, будто ее нашел какой‑то мужчина, – добавляю я.

– Верно, – неохотно отвечает тетушка. – Но он не имел к этому никакого отношения. По словам мсье Вильгельма, официальный вердикт гласил, что трагическая смерть мадам произошла в результате неудачного ограбления. В ту пору на le grande route [39] случился всплеск разбойных нападений. Повинный в ее смерти злоумышленник, должно быть, тайком подобрался к замку. Бедная мадам просто оказалась не в том месте и не в то время.

У меня холодеет нутро. Что‑то в этой истории не сходится.

– Но если бы с ней был Жозеф, он бы, конечно, рассказал…

– В том‑то и дело, – медленно произносит тетушка. – Когда ее нашли, сына с ней не было. И, боюсь, Жозеф никогда не сможет поведать о том, что произошло той ночью с его матерью у него на глазах. Если он действительно что‑то видел.

Снова повисает зловещая, словно затаившийся хищник, тишина. Совсем как в прошлый раз, когда мы в этой самой комнате обсуждали с тетушкой загадочную смерть мадам Жюстины.

– Мальчика нашли почти на вершине старого платана, – вздыхает тетушка Бертэ. – Того большого дерева в конце сада…