– Ты не так меня понял, – поспешила добавить Мэри. – Я хотела сказать, что мы привыкли быть прагматичными. И когда человек что-то делает для другого человека, совершенно ему незнакомого, это выглядит странно, даже подозрительно. Кажется, что это только видимость благородства.

Ледневу эти слова понравились еще меньше. «Надо же, каким тварями они нас считают», – подумалось ему.

– Ты сейчас о каких людях говоришь? – решил уточнить на всякий случай. – Об американцах? О русских?

– Нам гораздо проще проявлять заботу о ком-то. Мы меньше заняты своими проблемами.

Помолчав, Мэри сказала:

– Завтра меня повезут в другую колонию.

Михаил вспомнил: она будет снимать роды рецидивистки. Что ж, можно не сомневаться, это будут потрясающие кадры. В особенности для тех, кто разбирается в тонкостях жизни женщин-заключенных. Зэчка, которая провела большую часть жизни за решеткой, осталась женщиной, сохранила стремление стать матерью, нашла себе мужика, умудрилась ему отдаться. Это ли не удивительно?

– Ты поедешь? – спросила Мэри.

Нет, Ледневу нужно было еще раз перечитать дела Мосиной и Агеевой. И изучить, именно изучить, дело Катковой, сделать необходимые выписки. На это дня не хватит.

– Извини, я буду очень занят, – сказал Михаил.

Он был уверен, что Мэри снова обидится. Но она ответила неожиданно мягко, с улыбкой:

– Я понимаю.

На другой день Леднев, зашел первым делом в спецчасть. Но личных дел там ему не дали. Сослались, что нет на то распоряжения.

Это было более, чем странно. Помнится, Корешков распорядился, что психолог может читать любой дело в любое время.

– Значит, что-то не так сделали, – сказала начальница спецчасти.

Леднев пошел к Ставской. Кто еще мог объяснить ему, что происходит? Но у Тамары Борисовны было то же предположение.

– У нас тут кругом флажки, Где-то вы заступили за линию.

Корешкова на месте не было: уехал с Мэри. День пропадал зря. Ставская сказала, что она помнит дела своих подопечных до мелочей. Что интересует конкретно?

Леднев сказал, что он хотел бы своими глазами прочесть текст приговора Катковой. Тамара Борисовна вынула из письменного стола несколько листков убористого машинописного текста.

– Вот копия, читайте. Можете даже взять насовсем.

– А можно, я задам несколько неудобных вопросов? – спросил Леднев.

Тамара Борисовна посмотрела на него с понимающей улыбкой. И ответила в тон:

– А хотите, я скажу, что вас интересует?

– Хочу! – азартно поддержал Михаил.

– Во-первых, не завела ли я шуры-муры с Катковой, так? Так! Во-вторых, нет ли чего у Катковой с Николаем Кирилловичем, так? Так! И, в-третьих, в чем корень конфликта между Катковой и Мосиной.

Леднев развел руками:

– Все правильно.

Тамара Борисовна поднялась из-за стола, прошлась по кабинету. Юбка цвета хаки в обтяжку. Ножки стройные.

– Знаете, – сказала, поймав взгляд Михаила, – Раньше нам разрешалось входить в зону в гражданской одежде. И я видела: женщины смотрят на меня с завистью. Нет, не так говорю. Когда нам запретили ходить в гражданском, я заметила, что женщины стали лучше на меня смотреть. Так вот, Михаил, как вас по батюшке?

– Владимирович.

– Так вот, Михаил Владимирович, семьдесят процентов женщин у нас страдают грибковыми заболеваниями. Так говорят наши врачи. Но на самом деле, процент, думаю, гораздо выше. Теперь давайте прибавим сюда, что все мы здесь, сотрудники, друг за другом присматриваем. А за нами и друг за другом присматривают осужденные. Тут ни один секрет долго не держится. Ни один! Так что для тайной любви тут никаких условий. Никаких!

– Зачем тогда вы закрываетесь с Катковой? – спросил Леднев.

– Сидим, чай пьем. Кормлю ее чем-нибудь вкусненьким. Представьте, что дверь будет открыта и ворвется Брысина. На другой день вся зона будет знать. А еще могу сказать, что мне просто интересно беседовать с Ларисой. Ни с кем мне здесь так не интересно, как с ней. За последние два года она очень изменилась. Стала мягче, перестала нарываться на нарушения режима. Это тоже приятно, когда видишь, что спасаешь человека.

– Как же это вам удается?

В глазах у Ставской заблестели слезы:

– Когда ее ловят на чем-то, я просто не выдерживаю и плачу.

– И все?

– Нет, не все. Знаете, как женщины жалеют друг друга? Они гладят, ласкают.

– Разве можно в этих ласках удержаться, не зайти далеко? – в лоб спросил Леднев.

– Можно, – твердо сказала Ставская.

– Это вы про себя говорите. А Мосина, Агеева и Каткова? Они могут?

Ставская задумалась, глядя Михаилу прямо в глаза. И неожиданно спросила:

– Вас никогда не насиловали?

Леднев неловко рассмеялся и покачал головой: что за нелепый вопрос? Но Тамаре Борисовне было не до смеха.

– Вы же психолог. Вы не заметили ничего общего у этих трех женщин? Мосина и Агеева были зверски изнасилованы. И не одним мужчиной, а целой группой. Они этого не скрывают. А Каткова скрывает. «Штык» ее изнасиловал и только потом женился, когда она забеременела. А потом всячески издевался, опять-таки в постели.

«Она во всем верит Катковой, – подумал Леднев. – Или передо мной разыгрывает спектакль, будто верит». Его в который раз охватило чувство, что он ничего не успевает сделать. Ни выслушать, ни понять. А время летит. Это только для зэчек время тянется медленно. Если вдуматься, нет для них худшего врага, чем время.

Мэри вернулась к обеду. Она была еще задумчивей, чем накануне вечером. Ей снова подали вареники с черникой. Но на этот раз она ела без аппетита. Не интересовалась, чем в ее отсутствие занимался Михаил. И не торопилась еще что-нибудь снимать. Похоже, роды рецидивистки произвели на нее сильное впечатление.

– Ты опять в шоке? – спросил Михаил.

– Кроме родов, я снимала свидание, – сказала Мэри. – Это была интересная сцена. К женщине приехал муж. А она в это время была на свидании со своей родственницей. Она была записана в ее личном деле, как тетя. А оказалось, они просто раньше вместе сидели.

– Как ты это поняла? – спросил Леднев.

– Мистер Корешков объяснил. Я сфотографировала и мужа, и тетю, и эту заключенную. Это будут интересные снимки. А еще сфотографировала, как эту женщину обыскивали после свидания. Ее завели в комнату, где стояло гинекологическое кресло. Там стояла надзирательница – рука в перчатке, все стерильно… Ты понял?

Леднев понимающе кивнул.

– Это тоже будет интересный снимок.