Снова потекли однообразные дни. Внешне ничего не изменилось. Но в душе у меня произошел переворот. Незамысловатый быт домохозяйки неожиданно заиграл новыми красками. Теперь я воспринимала его по-другому. Мои дом и семья вдруг приобрели для меня необыкновенную ценность — ведь я их едва не лишилась.

Теперь мне нравилась моя скромная добропорядочная жизнь — подрастающие дети, муж, не слишком успешный, но и не полный неудачник, не красавец, но и не урод, не богач, но и не нищий. Я стала гордиться своим не таким уж маленьким домом, окруженным цветущей сакурой, своей кухней, где с трудом помещались шкаф и холодильник, своим крошечным садиком, зеленеющим с приходом весны. И даже с удовольствием вдыхала запах чистящих средств, словно это был аромат дорогих духов.

За одну ночь я полюбила свою жизнь, и мне больше не хотелось ничего в ней менять. И то, что раньше казалось тяжелыми оковами, превращавшими меня в живого мертвеца, теперь ощущалось как жертва, возлагаемая на алтарь моего счастья. Я стала совсем другим человеком. Готовила вкусные блюда для Рю и ребятишек и вставала в половине пятого, чтобы побаловать их завтраком. Короче, вела себя, как полагается идеальной жене. Продуманно одевалась, часто мыла и укладывала волосы, делала маникюр. На улицу выходила только с дизайнерскими сумочками, чтобы мужу не было стыдно перед соседями. Научилась печь американские торты и регулярно угощала ими заокеанских коллег Рю. Экономно расходовала хозяйственные деньги и ничего себе не покупала.

Каждый месяц я изымала из бюджета 30 000 иен и, положив в конверт, отсылала в компанию «Восход» — единственное, что я делала для себя. Но всякий раз, запечатывая конверт, я не могла сдержать улыбку. Ведь это благодаря им я поняла истинную цену жизни. И 30 000 иен в месяц не такая уж высокая плата за обретенную мудрость.

Я, наконец, поняла, что имел в виду священник, соединивший нас с Рю узами брака, утверждая: истинное счастье в том, чтобы понять, что в жизни главное, и избавиться от всего остального. И еще одно: только увязнув в долгах, я осознала, как сильно люблю свою семью.

Так прошел год. Ничто не омрачало моего счастья. В январе случилось то, о чем я молилась всю зиму. Мою дочь Харуку, которой исполнилось шесть, приняли в «Сираюри», лучшую католическую школу в Токио. Она умненькая и хорошо сдала экзамены, но этого было недостаточно. И опять нам помог покровитель моего мужа, который к этому времени уже ушел на пенсию. Его жена кончала именно эту школу и знала почти всех членов совета.

И вот ярким апрельским днем мы втроем — Харука, Рю и я — доехали на метро до Сибуя, где пересели на поезд, идущий до «Кудансита». Там мы поднялись на холм, где возвышался храм Ясукуни, огромные чугунные ворота которого были видны еще от метро. Мы влились в толпу родителей, одетых совершенно одинаково, — мужчины были в темных костюмах, женщины в черных платьях с длинными нитками жемчуга на шеях. Во дворе я почувствовала на себе косые взгляды учеников и их родителей и только тогда поняла, как сильно мы отличаемся от них. Не совершила ли я ошибку, и не было бы лучше для Харуки ходить в обычную школу рядом с домом? Но ведь я столько мечтала о ее блестящем будущем. Харука может стать политическим деятелем или достигнуть выгоды в бизнесе, стать тем, кем не получилось стать у меня.

Каждое утро я будила дочь на час раньше, чем ее брата, и мы вместе ехали до «Кудансита». Добирались мы туда за час. Проводив Харуку до ворот, я, как и все другие мамаши, махала ей рукой с противоположного тротуара. В соответствии с требованиями школьного начальства одеты дети были очень строго, в темные платья или юбки с блузками.

В отличие от Акиры, который так ни с кем и не подружился в школе, Харука мгновенно освоилась и в первые же дни завела себе подружек. Позже, когда она стала делать успехи и превратилась в признанного лидера класса, мамаши стали поглядывать на меня с любопытством. Но я вежливо игнорировала их. Мы принадлежали к разным мирам.

Каждый день, отправив своих чад в школу, несколько родительниц шли в кафе, чтобы выпить кофе и поболтать. Я узнала об этом совершенно случайно, когда тоже решила побаловать себя кофейком. Сидя у окна, занималась английским, когда они нагрянули в это кафе. В следующий раз я была осторожнее и выбрала другую кофейню, поближе к станции. Вдруг в один прекрасный день они пригласили меня в свою компанию. Я хотела отказаться, но одна из мамаш, самая красивая из всех, опередила меня:

— Пожалуйста, не отказывайтесь. Нам так хочется расспросить вас про вашу чудесную дочь.

— Но мне еще надо подготовиться к занятиям по английскому, — слабо возразила я.

— Боитесь, вас поставят в угол, если не сделаете уроки? — засмеялась красавица.

Мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Впервые взглянув на нее вблизи, я тотчас же вспомнила Томоко. Но не ту несчастную женщину, которую я знала. Передо мной словно ожила замужняя и счастливая Томоко. И я пошла с ними в кофейню.

Там меня усадили на самое почетное место в середине стола. Госпожа Танабе, та самая красавица, села напротив. Рядом с ней расположились госпожа Кобаяси и госпожа Саяко Ватанабе, дочери которых учились в одном классе с Харукой. Обе эти дамы были из очень хороших токийских семейств. Рядом со мной сели госпожа Окада и еще одна госпожа Ватанабе. Этих я не знала, поскольку их дети ходили в старшие классы. Едва официантка приняла заказ и ушла, дамы сразу же засыпали меня вопросами.

— Ваша дочь — просто математический гений, — заявила госпожа Саяко Ватанабе. — Она посещала дополнительные занятия?

Я покачала головой.

— Дополнительные занятия? Разве их проводят для таких малышей?

— Конечно. И по всем предметам.

— Я не знала, — смиренно произнесла я. — По правде говоря, не думала, что у моей дочки есть математические способности.

— Сейчас везде есть подготовительные классы, — подтвердила госпожа Окада. — Но мои девочки их тоже не посещали.

Я испытала облегчение. Первый тест пройден успешно.

— На дополнительные занятия по предметам время терять не стоит, это правда, — решительно заявила та госпожа Ватанабе, которая сидела рядом со мной. — Но есть много такого, чего в школе сейчас не дают. Поэтому моя дочка учится играть на сямисэне[9], занимается балетом и каллиграфией.

— А Харука ходит на какие-нибудь занятия? — поинтересовалась госпожа Саяко Ватанабе.

— Пока нет. Но хотелось бы, чтобы она играла на пианино и занималась балетом, — солгала я.

Как же мне это раньше не пришло в голову! Попав в светскую компанию, я сразу же поняла, чего не хватает Харуке. Придется наскребать деньги на все эти занятия.

— А как Харука попала в эту школу? — наконец спросила госпожа Кобаяси.

Теперь стало понятно, почему они меня пригласили. Глубоко вздохнув, я уже готова была соврать, но что-то меня остановило. Ложь всегда выходит наружу. Еще раз глотнув воздуха, я скромно объяснила, что у мужа есть покровитель, который нам всячески помогает. Когда я закончила, в воздухе повисло молчание. К счастью, вполне доброжелательное. Госпожа Окада была родственницей жены нашего покровителя, да и госпожа Кобаяси хорошо знала эту семью. Обе они одобрительно кивнули, ничего при этом не сказав. Танабе-сан, самая красивая, тоже сидела молча, хотя все ждали именно ее реакции. Пока я говорила, она невозмутимо пила кофе. Теперь же, подняв глаза, она в упор посмотрела на меня. Лицо ее было так серьезно, что я замерла от страха, однако глаз не отвела. Ее взгляд пронизывал меня насквозь, словно она пыталась заглянуть мне в душу. Наконец, чуть улыбнувшись, она произнесла: