Я поклялась, что не принесу свои терзания на эту встречу. Я буду такая, как раньше – остроумная, своевольная, слегка вредная и саркастичная. Мне хотелось рассказать Джонатану о прошедшей неделе так, будто я не мучилась мыслями о нем. Я даже репетировала свою речь.

И на том спасибо! Дебора понимала, что непосредственность эмоционально уравняет их во время свидания. Но вот что произошло на самом деле.

Когда я увидела Джонатана, сердце у меня в груди громко заколотилось, заглушив все мысли. Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, а я на полпути поймала его губы. Джонатан взял мою руку, и я почувствовала, что она влажная. Я спросила, как дела, очень стараясь говорить спокойно, но тут же опрокинула стакан с водой. Он глядел на меня пару секунд, а потом спросил, все ли в порядке. Пришлось наврать, что несколько дней проболела гриппом.

Чтобы вести себя непосредственно, «слабый» партнер должен заставить себя расслабиться. Но, как ни странно, это делает его еще более скованным. Если кто-то когда-нибудь просил вас расслабиться, а вы в ответ напрягались еще больше, то вам знакомо ощущение Деборы. Скажи она себе, что злиться на Джонатана – вполне нормальная реакция (такие сильные чувства не скроешь), выглядела бы расстроенной, а это более естественно и полезно, чем искусственная беззаботность. К сожалению, после этого завтрака Джонатан предложил сделать очередную передышку в отношениях и посмотреть, как они почувствуют себя через несколько недель.

Как болельщик, который просматривает спорные моменты игры в режиме быстрой перемотки, «слабый» партнер удерживает в памяти образы своего «неправильного» поведения. Он становится самым суровым своим критиком, безжалостно оценивая собственные действия и пытаясь понять, что нужно исправить в следующий раз.

Перед расставанием Бет чувствовала, что сбивается с ног в поисках способа удовлетворить все более критически настроенного Майлса.

Я никогда не знала, что выведет его из себя в следующий раз. Он возвращался домой из ресторана, и мне казалось, что ему хочется послушать о новых подвигах Хлои. Но моя манера разговора его нервировала. Я пыталась излагать свои мысли покороче, но это получалось как-то неестественно. Постепенно я перестала делиться с ним новостями. Когда я его о чем-нибудь просила, например купить молока, он постоянно проявлял недовольство, поэтому приходилось несколько секунд формулировать в уме просьбу так, чтобы он не разозлился. Но как я ни старалась, он все равно выходил из себя. Я начала думать, что со мной что-то действительно не в порядке.

Негативная реакция Майлса на все в доме вызвала у Бет домашнюю версию страха перед возможной неудачей. Как бы тщательно она ни анализировала свои поступки и промахи, ее усилия, казалось, по определению были обречены на провал. Бет не понимала, что лучший способ завоевать лидера – перестать так стараться.

Потеря «слабыми» партнерами контроля над собой, чувства собственного «я» и счастья компенсируется страстью. «Слабый» чувствует любовь острее, чем мог себе представить, а то, что она практически неотделима от боли, лишь усиливает эмоцию. Большая, ноющая страсть наполняет жизнь зависимой стороны драматизмом и ощущением опасности. Из-за накала эмоций человек чувствует себя особенным, даже если лидеру это безразлично. И, несмотря на очевидность обратного, многие «слабые» упорно держатся за веру, что их любовь решит все проблемы.

«Слабый» партнер в присутствии лидера может вести себя скованно, но есть одна фраза, которая сходит с его уст так же естественно, как дыхание: «Я люблю тебя». Он не может удержать в себе мощное чувство. Пег обратила внимание, что вскоре после ухода Билла с работы он стал очень много говорить о своей любви.

Билл не тот человек, который любит поговорить о своих чувствах. Он месяцами молчал, даже не намекая, что любит меня. Мне всегда приходилось вытягивать из него признания. Однако, потеряв работу, он вдруг стал осыпать меня нежными комплиментами типа «ты такая чудесная, я так тебя люблю». Сначала я поддразнивала его этим, но мои насмешки, видимо, его очень задевали.

Произнести слова «я тебя люблю» – значит сделать эмоциональный шаг навстречу другому человеку, это приглашение к близости. На этапе ухаживания «слабые» замечают, как волшебная фраза действительно приближает к нему партнера. Но когда эмоциональное равновесие в паре нарушается, признания в любви «слабого» пугают лидера. Чувства вины и эмпатии оставляют ему единственный вариант – ответить тем же. Однако постепенно его ответы становятся машинальными и уклончивыми. «Сильный» партнер не хочет быть двуличным, поэтому в ход идут невербальные знаки внимания, например объятия.

Чувствуя, что возлюбленный отдаляется, «слабый» может поменять тактику, настойчиво требуя поддержки и прямо спрашивая: «Ты меня любишь?» Скорее всего, его ожидает малоутешительное и нетерпеливое «Ну конечно!» или еще менее радостное «А ты сам как думаешь?». Несмотря на невразумительность таких ответов, некоторые взволнованные зависимые партнеры реально нуждаются в регулярной «дозе» хоть такого сомнительного ободрения. И, как и все решения «слабых», это еще сильнее отдаляет «сильного», губит любовь, рождая равнодушие.

Страсть зависимого партнера ни в коем случае не ограничивается эмоциями. Это вполне физическое явление. Быть в позиции «слабого» – мощный афродизиак. Большинство таких людей много думают о сексе с лидером. Многим даже приходится заставлять себя умерять сексуальное давление на партнера.

Дебора вспоминает свое влечение к Джонатану:

Джонатан был не лучшим любовником в моей жизни и уж конечно не самым сексуальным мужчиной, с которым мне приходилось бывать вместе, но возбуждал он меня невероятно. Когда в кино он держал меня за руку, у меня по коже бегали мурашки. Когда он приходил ко мне, я вела его в спальню так скоро, как только позволяли приличия. Мое тело никогда еще так не реагировало. Ему почти ничего не надо было делать.

Для Пола Лора оказалась не меньшим сексуальным открытием.

Для меня не было разницы между понятиями «секс» и «заниматься любовью» до тех пор, пока я не влюбился в Лору. Фантазия у нее была богаче, чем у любой девушки, с которой мне приходилось бывать вместе. Некоторых ощущений я никогда раньше не испытывал. Мне хотелось секса больше, чем ей, и из-за этого начались проблемы. Я так переживал и отчаивался, что у меня появились сложности «в процессе». Это, естественно, только портило дело.

Сексуальная страсть «слабого» партнера – одновременно и симптом, и решение. Симптом того, как сильно он теряет контроль над собой, поскольку в таком состоянии мозг создает характерное для влюбленности возбуждение и эйфорию. Решение – ответ на отчаянную потребность эмоционально зависимого человека вновь обрести власть над «сильным», ведь секс – своего рода обладание другим человеком. Для «слабого» занятия любовью символизируют его величайшее желание слиться с лидером отношений. А на практическом уровне секс позволяет «слабому» самым непосредственным образом целиком заполучить любимого.