А дальше поля. Не убогие клочки, как в Бессарабии либо в России, а неохватные, безбрежные.

За полями строгая щетина тайги. Через нее лежит утрамбованный натруженными ногами каторжников знаменитый тракт до Нер-завода. (…)

Заводы (так называли здесь бараки для ночлега этапов. — ГЛ.) сменялись заводами. Около дюжины их на пути. Последний перед Горным Зерентуем — Hep-завод. Большая станица с двухэтажным торговым рядом, с добротными пятистенниками вокруг него и с покосившимися лачугами на окраинах.

Обычный гвалт, толкотня, даже драки из-за лучшего места на нарах (подальше от двери) — и трудный, в удушливой тесноте сон до рассвета. И снова дорога, однообразно-унылая. Только подъемы стали круче и сопки справа и слева все выше и каменистей, а деревья посолидней. Уже не жалкие тонкоствольные перелески, а настоящий лес с березами и соснами, осанисто разбрасывавшими свои пышные ветки. Начало тайги — немереной, нехоженой.

Вот наконец Горный Зерентуй. Деревушка в три улицы на две лощины, окруженной горами, в центре церковь».

Сначала Григория Ивановича определили на Казаковские золотые прииски, где каторжане добывали золотоносную руду, а в мае 1912-го направили на «колесуху» — строительство Амурской железной дороги. Там он стал бригадиром…

На каторге наш герой не упал духом. Наоборот, стал чаще ходить без шапки и шинели, закаляя свое тело. И все больше занимался силовой системой Анохина. Он собирался жить…

Историк Б. Соколов, констатируя, что «Котовский трудился усердно, о побеге не помышлял и удостоился похвалы от начальства», объясняет это просто: «Подобная кротость и временна я законопослушность «атамана Ада» были вполне объяснимы. Дело в том, что 21 февраля 1913 года в Российской империи отмечали 300-летие правления дома Романовых. По поводу юбилея царствующей династии была объявлена широкая амнистия. И Котовский надеялся попасть под нее. Но его преступления были сочтены слишком тяжкими, и амнистия нашего героя не коснулась. Это печальное известие он получил еще 19 февраля. А уже 27 февраля бежал с каторги».

Однако трудно согласиться с этим доводом. Слишком мало времени Григорий Иванович находился на каторге, слишком за серьезные преступления был наказан, чтобы мог рассчитывать на амнистию. Более того, в его деле всегда фигурировала отметка, что он опасный преступник, склонный к побегу. К нему самому он готовился и здесь… Этим объясняется и его примерное поведение, и кротость. Потому-то он и бежал с каторги уже 27 февраля 1913 года.

Воспользовавшись ситуацией во время работ на «колесухе», бригадир Котовский бросился в лес. Целых 70 километров он шел по тайге. Через несколько километров, пройденных за день, он готовил себе ночлег, собирая сухие ветви и устраивая круг из костров. Путь беглеца занял 14 суток, но он выжил, благодаря своей физической подготовке и огромной воле. Все тело болело от ушибов, струпья покрывали руки и ноги. Все лицо было расцарапано ветвями. Питаясь остатками сахара и снегом, Григорий Иванович слабел и опухал от голода. Временами появлялись галлюцинации. Уже из последних сил он, шатаясь, вышел к железнодорожному полотну. Беглеца выходил путевой обходчик.

В Благовещенске Григорию Ивановичу на одной из квартир дали паспорт на имя мещанина Рудковского, благодаря которому он умело скрывался, работая то грузчиком на Волге, то на строительстве мельницы, то кочегаром на мельнице, то помощником машиниста, то чернорабочим, то кучером, то разливальщиком и рабочим на пивоваренном заводе, то рабочим на постройке железной дороги. Будучи задержанным в Сызрани, Котовский умудрился сбежать от полиции и там, перекрасив редеющие волосы, надев длинное пальто и шляпу.

Так к осени 1913 года будущий герой Гражданской войны добрался до родной Бессарабии.

4

В Кишиневе Григорий Котовский проживал на «квартире» вора Кициса или в недорогом трактире «Лондон». В его кармане всегда лежал паспорт на имя Рудковского. Чуть позже на имя Гушана. Но, прежде чем вернуться к прежним экспроприациям, Котовскому пришлось некоторое время поработать кочегаром и агрономом. Только потом, когда он собрал семь человек, ему удалось совершить несколько налетов: на помещиков Назарова и Руснака, на казначейство и кассу винокуренного завода. В 1914 году — уже до десяти: в Кишиневе, Тирасполе, Бендерах, Балте. В 1915-м, начале 1916-го — более двадцати, в том числе три в Одессе.

Например, 24 сентября 1915 г. произошло ограбление присяжного поверенного Гольдштейна на две тысячи рублей. Через месяц — ограбление хлебопромышленника Штейнберга на 100 рублей. В ноябре — ограбление коммерсанта Финкельштейна на 300 рублей, а кроме того, забраны шуба и женские украшения. В декабре — ограбление квартир владельца часового магазина Гродбука и мирового судьи Черкеса на 350 рублей, а также квартиры Сокальского на 500 рублей. В одной из полицейских сводок того времени говорилось: «В налетах на квартиры принимало участие 5–7 человек в черных масках с прорезями для глаз. Бандиты являлись вечером и занимали свои места, действовали по указанию главаря. Сам Котовский курсировал по трассе Кишинев — Тирасполь — Одесса».

«В сентябре 1915 года Котовский и его «хлопцы» совершили налет на одесскую квартиру крупного скотопромышленника Голынтейна, — рассказывает историк В. Савченко. — Вынув револьвер, Котовский предложил купцу внести в «фонд обездоленных на покупку молока десять тысяч рублей, так как многие одесские старушки и младенцы не имеют средств на покупку молока». Арон Гольштейн предложил «на молоко» 500 рублей, однако котовцы усомнились, что в таком богатом доме находится столь малая сумма. Из сейфа и карманов Гольштейна и его гостя барона Штайберга было изъято налетчиками 8838 рублей «на молоко». (…)

Вскоре котовцы ограбили в Одессе владельца магазина готового платья Когана на три тысячи рублей и банкира Финкельштейна на пять тысяч рублей.

1916 год — пик «воровской популярности» Григория Ивановича. Газета «Одесская почта» помещает статью под названием «Легендарный разбойник». Котовского называют «бессарабским Зелем-ханом», «новым Пугачевым или Карлом Моором», «бандитом-романтиком». Он становится героем желтой прессы, «лубочным разбойником», о приключениях которого он мечтал в детстве. Причем героем «справедливым», избегающим убивать во время налетов, грабившим только богатых.

«Одесские новости» писали: «Чем дальше, тем больше выясняется своеобразная личность этого человека. Приходится признать, что название «легендарный» им вполне заслужено. Котовский как бы бравировал своей беззаветной удалью, своей изумительной неустрашимостью… Живя по подложному паспорту, он спокойно разгуливал по улицам Кишинева, просиживал часами на веранде местного кафе «Робин», занимал номер в самом фешенебельной местной гостинице».

Сам Котовский определенно добивался популярности своими «широкими жестами». Несмотря на то что его подручные выходили на «дело» в масках, Котовский маску не надевал, а иногда даже представлялся своей жертве. Интересно, если жертва просила Котовского «не забирать все» или «оставить что-то на хлеб», «атаман Ада» охотно оставлял жертве некоторую сумму. Так, ограбленному Гольштейну оставили 300 рублей, гувернантке Финкильштейна были возвращены дешевые серьги. Слезные просьбы жены ограбленного Черкеса тронули душу атамана, который оставляет женщине большую часть драгоценностей. Самому Черкесу были возвращены забранные во время налета бумаги после того, как грабители поняли их «бесценность».