– Смотрите, стервецы, завтра вернусь, чтобы отдали мне в целости и сохранности. Понял? Иначе башку, отверчу. Вы меня Бреха знаете, у меня слово крепче стали – сплав титана и урана.

– Да езжай ты, езжай, а то Конь и Хват по этой дороге колеса в шиномонтаж потащат.

Упоминание имен заказчиков работодателей подействовало на Брехунца, как запрещенный допинг – стимулятор на спортсмена. Он закинул упаковку в кузов, резво закрыл борт и, не мешкая ни минуты, вскочил в кабину Камаза. Машина взревела мощным двигателем и тронулась с места.

Первым делом, я посмотрел на столик, и мне стало нехорошо. Именно наш потек, так хорошо знакомый мне, высохшей коричневой каплей красовался на ножке. Хоть стой, хоть падай. С чего начали, тем и закончили.

Казалось, я не бывал на комбинате, и не менял там ничего. Только я собрался приладить его на багажник велосипеда, как из-за поворота показались мои дед с бабушкой и Настя.

– Ты что тут делаешь?

Дед с бабушкой считали, что я давным-давно должен быть дома. Настя же думала, что я где-то в районе шестого километра, ничуть не ближе и, увидев меня тут, с уже обмененным столиком, вытаращила глаза. Не скороход же я. Дед с бабушкой, тоже никак не могли въехать, как полчаса назад виденный ими стол с надломленной ножкой, снова превратился в целый и невредимый.

– А как ты, это… – Настя, хотела спросить, «так быстро оказался здесь», а бабушку интересовало, «как смог восстановить».

Не хуже Данилы, я сам пошел на них в атаку.

– Стою, тут уже целый час жду вас, а они по рынку промидон устроили.

– Променад!

– Неважно.

Велосипед я сунул обратно в руки Насте, а столик отдал деду. Единственное, что я не догадался сделать, так это объявить во всеуслышанье, что это, наш прежний шахматный столик. А Настя, увидев, вместо раскуроченного – целехонький, как завороженная, не могла оторвать от него глаз. Не стал я ее пока разочаровывать, что он не бриллиантовый, успеется. Пусть – пооблизывается, думкой побогатеет, говорят же, что слаще мечты – ничего нет на свете.

– Ты идешь с нами или нет? – спросил меня дед.

– Нет!

То, что Настя не останется со мною, а притянутая, как магнитом уйдет сейчас за столиком, можно было ни минуты не сомневаться. Так и есть. Эта хитрая лиса, не сводя взгляда с предмета вожделенного обмена, сразу заявила бабушке:

– Я еще гарнитур «Королеву Марго» не видела, не любовалась им, я с вами мальчики никуда не пойду.

Можно подумать я заплакал, или расстроился. Да бог с тобой. Не ходи. Я медленно, по взгорку, поднимался на площадь, собираясь получить удовольствие при виде Хвата-Барыги и Лупиконя меняющих колеса у джипа. У меня ли психика так устроена, или у всех она такая, но мне почему-то нестерпимо хотелось посмотреть на дело рук Данилиных. Ну, как же, пакость ближнему сделать и не порадоваться?

Я уже мысленно слышал грозный рык Коня и змеиное шипение Хвата, а также представлял злобой перекошенные, в грязных разводах и потеках потные их лица, когда увиденная картина повергла меня в шок.

Совершенно незнакомый мне мужик тащил в сторону джипа упирающегося Данилу. Вырваться мой дружок не мог. Уж очень цепко держал его мужик.

– Не трепыхайся! Не убежишь! – слащаво-ядовитым голосом увещевал он Данилу. – А вон и хозяин идет, сейчас посмотрим, что он скажет на то, что ты ему все четыре покрышки проткнул.

Мужик подвел Данилу как раз в тот момент, когда к машине с двух сторон одновременно подошли Хват и Конь. Между днищем автомобиля и землей пропал просвет, иностранное средство передвижения стояло на приспущенных шинах. Перестарался мой дружок, от превеликого усердия проткнул и передние, незапланированные два колеса. Говорят же, все должно быть в меру, без излишеств.

Но кто – этот доброхот, откуда мужик взялся? В наше цивилизованное время, я не знаю ни одну человеческую особь, которая вступилась бы на улице за своего собрата, а этот, доисторический мамонт, словно выскочил из рабоче-крестьянских времен, когда дружинники по улицам ходили. Мне хотелось подойти и сказать ему: «мужик, проснись, ты живешь при капитализме, не суйся не в свое дело, не рви на себе рубаху».

В общем-то я правильно рассуждал, так оно в конце концов и оказалось, мужик был никакой не бессребреник, он преследовал свои узкоэгоистические, меркантильные цели, попросту говоря – мстил. Руками Хвата и Коня он хотел рассчитаться с Данилой.

Оказывается, все утро из своего автомобиля, поставленного на краю площади, он пас Данилу. Мужик правильно рассчитал, поскольку сегодня воскресенье, дачный день, мой дружок, обязательно выйдет со своей рогаткой на тропу войны с оставленными без присмотра псами. Вот он его с утра и караулил.

А тут такая удача, застукать Данилу в тот момент, когда он чужие покрышки протыкает. Я представляю себе, что творилось в мстительной душе у мужика, когда он подвел лопухнувшегося Данилу, к Коню и Хвату. Один угрюмый вид звероподобного Коня и лошадиная его челюсть чего стоили. Данилу, по меньшей мере, должен был ждать костер, но не тот, не пионерский, с песнями и веселыми хороводами, а смрадный костер инквизиции. А сучья подпалить, мужик решил сам. Добровольный борец за справедливость и чужое добро, крепко удерживая моего приятеля за руку, ядовито приговаривал:

– Ну, скажи теперь свое волшебное слово, чтобы они тебе сто долларов дали, и еще тебя с почетом отпустили.

Это ж надо, как влип Данила, и не отбрешешься. Вот свидетель, вот проколотые шины, вот сам хулиган-дырокол пойман за руку, а вот хозяева. Не сдавать же мне просто так своего приятеля. Я подошел ближе и решил, что если сейчас кто-нибудь из них поднимет на Данилу руку, я буду кричать, что они убили человека, нет лучше, что они торгуют наркотиками, пусть потом оправдываются.

Что делать в этой ситуации Даниле, какое волшебное слово сказать, чтобы его по-хорошему отпустили, я не представлял. А мужик еще издевался и намекал, про сто долларов. Изменчива судьба охотника, то улыбнется она и в прихожей появится редкий трофей – ветвистые рога грациозного оленя, а то и сам олень может поднять охотника на рога. Доброхот, глядя на хищно улыбающихся; Хвата и Коня, подумал, что в отличие от прошлого воскресенья, сегодня не день Данилы.

А Хвату и Коню, некуда было торопиться. Они оба, отлично знали, что столик с бриллиантами остался в цеху, что нечего устраивать гонку за Брехунцом и срочно бортировать колеса. Успеется. Они собирались даже получить удовольствие от расправы над моим приятелем.

Только друг перед другом, они решили проявить озабоченность. Хват демонстративно развел в стороны руками, передавая инициативу Коню:

– С утра под ногами путается, что с ним будем делать?

– Живьем зароем! – сразу откликнулся Конь, но за лопатой не побежал.

– Зачем ты это сделал? – насколько возможно грозно спросил Хват. Данилу ему ниспослал сам господь бог, задержка получалась естественной.