Бутылочка завибрировала. Потом она загудела: я услышал щелчок, словно треснула печать. В неверном свете я разобрал, как пробка, намертво затыкавшая горлышко, шевельнулась. Совсем чуть-чуть. Настолько незаметно, что я был не уверен, что мне не показалось.

– Вы видели? – сказал я.

Никто не ответил.

Пробка снова шевельнулась. На сей раз это видели все. Она повернулась вокруг своей оси, потом ещё раз и ещё.

– Вот это да… – выдавил Генри.

Пробка перестала вращаться. Вибрация тоже прекратилась. С полминуты ничего не происходило. Я осторожно выдохнул.

– Что это было? – спросила Джоанна.

– Вот. Видишь? Теперь ты веришь?

– Я… я не знаю. Всё равно ничего не понятно. Но… не знаю. Мы всё ещё ничего не видели.

– Смотри! – сказал в этот момент Генри.

Пробка начала медленно подниматься. Она вышла из горлышка и продолжала подъём – и держали её два крохотных коготка. Следом выглянула крошечная голова с острыми ушами, вытаращенными глазами и острой мордочкой. Голова покрутилась, глядя по сторонам. Сперва существо зыркнуло на Генри, потом на меня и, наконец, на Джоанну. Оно уставилось на пальцы Джоанны по сторонам от бутылки и зашипело.

Чёртик выглянул из бутылки, свесив через край горлышка серое жилистое тельце, широко открыл рот, усеянный рядами острых, как иголки, зубов и неожиданно сомкнул пасть на пальце Джоанны, прокусив его. Девочка заорала и уронила бутылочку на пол.

Джоанна ухватилась за прокушенный палец. Из ранки текла кровь, пятная кофейный столик Генри.

– Я верю, – выговорила Джоанна между стонами. – Верю, верю, верю, верю.

Бутылочка спокойно лежала, закатившись под диван. Я поддел её мыском ботинка. Ничего не произошло. Я наклонился, поднял её, потом быстро поставил на стол и попятился.

Пробка была на месте. Бутылочка выглядела так, будто её никогда не открывали.

Я решил, что с меня хватит, и немедленно объявил во всеуслышание, что никогда и ни за что ни о чём не попрошу чёрта из бутылки.

Дорогой читатель, я сдержал свою клятву. С того дня я не загадал ни единого желания.

Услышав мои слова, Генри одобрительно кивнул. Джоанна смотрела на меня остановившимся взглядом и сосала укушенный палец.

Из дома Генри я нёс бутылку домой в пластиковом пакете из супермаркета. Я и подумать не мог о том, чтобы сунуть эту тварь в карман. От одной мысли, что всё это время чёрт был совсем рядом, у меня в кармане, в одном лишь слое ткани от кожи, по спине бежали мурашки. Перед глазами так и стояли эти глаза навыкате и острые зубы.

Домой мы возвращались вместе с Джоанной, но за весь путь не произнесли ни слова. На укушенный палец она намотала толстый слой белого бинта. Добравшись до Брайт-хауза, мы заметили миссис Эпплъярд на другой стороне улицы, возле «Бара Хэнка». Она курила, пуская дым в вечернее небо.

– Эй, пташки-милашки. Что у вас в пакете? Вы никак вместе по магазинам ходите? Как давно женатая парочка? – Она хихикнула. – Эй, а я вам не рассказывала, как мы с мистером Эпплъярдом как-то раз ходили в магазин?

– Нет! – крикнул я и потащил Джоанну за собой внутрь дома.

Мы остановились рядом с моей квартирой.

– Ты правда собираешься от неё избавиться? – спросила Джоанна.

– После всего, что мы видели, неужели ты думаешь, что мне стоит оставить её себе?

Джоанна промолчала.

Я кивнул в сторону двери по другую сторону лестничной клетки:

– Я уверен, что могу продать её Ланкастеру. Только предложи, он с руками оторвёт.

– Ты можешь продать её мне, – предложила Джоанна.

– Час назад ты даже в неё не верила.

Джоанна сердито посмотрела на меня, потом вместо объяснения помахала забинтованным пальцем.

Я покачал головой:

– Не хочу, чтобы мой друг…

– Вот я, значит, кто?

– В смысле?

– Твой друг?

– А разве нет? – пожал я плечами.

– Наверное. Но, может быть, это не мой выбор. Может, я просто ответ на твоё желание – ну, помнишь? Найти нового друга.

– Может, и так.

– Слушай, а если ты нашёл нового друга, как думаешь, кто его потерял?

– Не знаю, – ответил я. – Но если мы и правда теперь друзья, то я не буду продавать тебе бутылочку. Я не хочу иметь с ней больше ничего общего. Ты даже не представляешь, каково быть её владельцем. Как будто тяжкий груз тянет тебя к земле.

– А что, если она нужна мне, как никому другому?

– Зачем?

– Ты сам знаешь зачем. Ты сам знаешь, как мне нужно… кое-что.

– Джоанна, это добром не кончится. Когда один человек выигрывает, другой…

– Тогда заткнись, да и всё. Я поняла. – Слёз я не заметил, но Джоанна вытерла лицо тыльной стороной руки. Она указала кивком на дверь Ланкастера: – Ну ладно, а если ты продашь её Ланкастеру, как думаешь, что он будет с ней делать?

– Понятия не имею, да и мне наплевать, – сказал я. – Я просто хочу отделаться от неё. Хочу, чтобы она больше не была моей ответственностью.

– Но в том-то и проблема, понимаешь? – сказала Джоанна. – Это ведь ты её продаёшь? Ты выбираешь, кому именно её продать. Значит, ты всё равно несёшь за это ответственность, верно?

– Ты думаешь, что мне не стоит продавать её Ланкастеру? Думаешь, надо оставить её себе?

– Я этого не говорила. Но я хочу сказать, если Ланкастер с её помощью будет творить зло, ты всё равно будешь отчасти виноват.

– Это всё равно что утверждать, что если я продал человеку стул, а он саданул им кого-то по голове, то я виноват, что кто-то получил по башке.

– Стул не приводит к автокатастрофам. В стуле не сидит маленький чёртик.

Я посмотрел на Джоанну:

– Зачем ты это делаешь? Ты же вроде хотела, чтобы я от неё избавился.

– Я и хочу. Кажется.

– Я не могу оставить её себе. Мне кажется, я не смогу удержаться и непременно снова воспользуюсь ею. А кроме того, что, если… что, если я умру, пока она остаётся моей? Я не хочу, чтобы моя душа досталась дьяволу.

– И я этого не хочу. Так что ты прав. Продай её. Продай её, кому сможешь. – Джоанна развернулась и ушла домой, оставив меня на площадке между двух дверей.

И я продал бутылочку.

Мне удалось отвлечь Ланкастера от его приставки и вывести наружу. Когда я рассказал ему историю и правила бутылочки, он повёл себя именно так, как и следовало ожидать. Закатил глаза, усмехнулся и спросил, когда я оставлю его в покое и дам вернуться домой. Я говорил и говорил, объяснял ему насчет машины, пиццы и гонки. Но ни словом не упомянул про то, как чёрт укусил Джоанну за палец. А может быть, и зря.