– Надежда Владимировна, ну нельзя же так, – выговаривает ей папа. – Нужно хоть иногда спать. Вы же в могилу себя загоните.

– Если в этом доме некому посидеть с моей дочерью, я сделаю это за всех, – ворчит она в ответ.

– Ну поймите же вы, я не могу проводить с ней много времени. У меня работа. А видеть ее в таком состоянии я не могу. Я расстраиваюсь и на следующий день не могу на работе ничего делать! У меня. У меня просто руки опускаются от этого.

– Так ты не ходи на работу денек.

– Этого я тоже не могу сделать. Сергеев метит на мое место. Любая моя ошибка будет стоить мне должности. Это слишком высокая цена. В конце концов, нам нужны деньги на жизнь и на лечение Юли.

– Вот и зарабатывай их. А я с дочерью посижу, – упрямо твердит она в ответ.

Папа бессильно разводит руками. Каждый вечер во время ужина он пытается убедить бабушку поспать дома. Каждый вечер бабушка не желает даже слушать об этом.

Во время одного из разговоров бабушка просто сказала:

– Мне до могилы полшага осталось. Как скажет Бог: «Пора на покой», так я и уйду. Но если кто спросит меня, что я делала, когда дочь в больнице лежала, так я и отвечу: «С ней рядом была. Чем могла, тем и помогала». А что ты скажешь? На работе был? Деньги зарабатывал? Место свое защищал?

Мне стало жаль папу. Он живет обрядами, которые не любит. Папа хочет делать одно, но должен делать другое. Он любит яркие футболки и джинсы, но ходит в костюме. Он.

Папа не хочет, но должен выполнять обряды. Мне жаль его. Правда. Он такой сильный, но такой слабый! Ему нипочем не устоять перед обрядами. Интересно, смогу ли это делать я, когда сам стану папой?

– Брось все это хотя бы на неделю. Возьми отпуск. Мы слетаем к моей маме в деревню, развеемся, отдохнем. Побудем собой, в конце концов. Ты порыбачишь, я покупаюсь в реке, ребята отдохнут от города…

Так нередко начинался наш разговор за ужином. Особенно когда я сильно распалялся со своими рассказами о работе. Фирсов, Люмер, еще невесть кто и что. Всегда находился повод. Всегда. А если и не находился, я сам его выдумывал: пробки, шпана у подъездов. Да какая к черту разница? Все это такие мелочи. Но ведь тогда почему-то все казалось таким важным!

– Пожалуй, ты права, – соглашаюсь я с Юлей. – Надо немного проветриться, а то действительно, засиделись мы здесь. Одену свою любимую футболку, драные джинсы, сяду на мотоцикл и поеду рыбачить с Михалычем. Отключу телефоны и не буду думать о работе. И так целых семь дней! Пожалуй, я заслужил это.

– Точно, – улыбается мне Юля. – Заслужил как никто.

– Завтра же напишу заявление, и в субботу мы полетим в деревню!

Как часто говорил я эти слова. Как часто! Я знал, что завтра же откажусь от них. Я знал, что буду говорить о том, что не могу оставить работу. Я знал все это. Знал. И все равно обещал, что поеду. Мне хотелось казаться очень занятым и важным.

– Фирсов взял больничный на неделю. Боюсь, дорогая, с отпуском придется подождать.

– Но почему? – каждый раз расстраивалась Юля. Она-то верила каждому моему слову! Каждому!

– Да потому, что его работу придется выполнять мне. Работы много. Очень. Особенно сейчас, когда этот козел снова заболел, – срывал я зло на Фирсова.

– Ну и что здесь такого?

– Что такого? – меня возмущала ее наивность. Мне казалось невероятным, как человек может не понимать таких вещей!

– Если мы завалим план продаж на этот год, нам не видать ни премии, ни тринадцатой. Это значит: прощай зимний отпуск. Ты знаешь, я не могу себе такого позволить. Да и Сергей не отдохнет. У него институт, ему надо делать карьеру. А для этого надо по-человечески отдыхать. А Фирсова все равно уволят. Это – вопрос времени. Слишком часто болеет. Я должен быть готов, чтобы хоть временно выполнять его функционал. На то я и руководитель, чтобы временно закрывать все эти дыры.

– Но почему именно ты? Почему не Люмер?

– Потому, что этот мистер-дристер ни черта не понимает в том, как делаются продажи у нас в России.

Дальше я заводился, начинал что-то там рассказывать про работу, про какие-то проблемы. Потом начинал ругать Люмера и Фирсова. Потом вообще всех.

А потом я понял, что просто был последним дураком!

Как ломом по голове: у матери рак. Мать лежит в больнице и, скорее всего, умрет. Но почему именно моя мать? Что такого она сделала? Отец говорил, что это какая-то инфекция! Ничего серьезного, она скоро поправится!

Я сидел перед монитором и тупил. У меня все это просто не укладывалось в голове. Нет, конечно, все будет в порядке. Ей только что сделали серьезную операцию. Она обязательно поправится. Иначе и быть не может. Спокойно, Серега, все будет тип-топ.

Нет, я просто представить себе не могу, что с ней может что-то случиться. Она же такая. Я чуть не поперхнулся воздухом. Я не помню, как она выглядит. Не то чтобы совсем. Нет, конечно. Каждый день виделись, пока ее в больницу не положили.

Я не помню ни одной детали. Когда же мы все вместе проводили время? Не десять минут утром и не пятнадцать за ужином. Так, по-серьезному, как положено. На турбазе в этом, как его? В общем, мы Новый год там встречали. Еще Костяна первый раз на дискотеку повели. Детскую эту, дурацкую. Я еще долго потом смеялся, когда вспоминал, как он там дрыгался под песенки эти идиотские. Вот только было это лет шесть или восемь назад.

Все будет в порядке. Все будет в по-ряд-ке. Я поглубже вдохнул. Спокойно, Сергей. Все будет о'кей. Ольга эта еще, дура. Ну чего тебе-то не хватало? Ответь, чего? На дискотеку – пожалуйста. В кафе – да хоть каждый вечер! В ресторан – и это можно. Нет, скучно, видите ли, ей было. Да любая бы на твоем месте в осадок выпала. По таким дискотекам ходить! В кафе каждый день! Букеты какие! Меньше чем полторы штуки за каждый и не отдавал!

Рестораны опять же. Времени сколько угрохал. А денег!

Но нет. Мы, видите ли, привередничать изволили. Нам, видите ли, ощущений не хватало. Посмотрю я на тебя, когда назад ко мне приползешь. Приползешь ведь!

Даже дыхание перехватило, когда понял, что за ахинею гоню! Не приползет. Если только я на колени не бухнусь. А ведь так здорово было с ней. Всегда что-то придумать ухитрялась. Хоть в тот же Парк птиц рвануть, в музей или еще куда-нибудь. На этот фестиваль ландшафтных объектов. Дубина, что же ты туда не поехал с ними?

С матерью все будет в порядке, будь спок, Серега. Главное, взять себя в руки. И все будет в порядке. Интересно, отец хоть готовить умеет?

Для меня наступили тоскливые дни. Никому до меня нет дела. Нет, конечно, бабушка уделяет мне немного времени. Но она живет ради мамы. Не ради папы с Сережей, нет. И уж тем более не ради меня. По крайней мере сейчас. Я не виню ее. Просто мне немного обидно. Может, если бы меня забрали в поликлинику, все стали бы ходить ко мне. Может, хотя бы тогда меня полюбили?