— Этим обычно занималась няня, — небрежно заметил Франклин.

— Няня… — Она уловила в его голосе странную нотку. — А мама часто оставляла тебя с няней?

Франклин встретился с ней взглядом — он больше не улыбался.

— Вообще-то, она оставляла меня с няней большую часть времени, — холодно сказал он.

— А как же отец? Он когда-нибудь сидел с тобой? — спросила Розмари.

— Отец не позаботился даже о том, чтобы мы с ним познакомились.

— Так вот почему… — начала Розмари и замолчала. — Прости. Это совсем не мое дело.

— Ты хотела сказать: так вот почему ты хватаешься за Дени, как утопающий — за соломинку?

Она кивнула.

— Да, это правда. Я хотел найти сына и привезти его сюда, домой. Для меня это единственный путь подарить ему любовь и спокойствие, которых он заслуживает. — Выражение, с которым Франклин произнес эти слова, испугало Розмари, но он продолжил: — Я не хотел, чтобы мой ребенок испытал то же, что и я. Моя мать была актрисой. Она не задумываясь таскала меня с пробы на пробу или оставляла с чужими людьми в любое время дня и ночи. Бросит с кем-нибудь из знакомых в номере отеля, а там ты совершенно никому не нужен…

— Господи! — воскликнула Розмари, не в силах поверить сказанному. — Это невозможно!

Но в словах Франклина сквозило эхо пережитых боли и обиды — лучшее доказательство истинности его слов. И ей захотелось протянуть руку и приласкать его — не взрослого человека, а маленького, испуганного мальчугана, который до сих пор жил где-то у него внутри.

— Я поклялся, что моего ребенка никогда не постигнет подобная участь, — твердо произнес Франклин.

— Но Мелисса не стала бы таскать Дени на пробы или бросать неизвестно с кем!

Франклин посмотрел ей в глаза.

— Нет, не стала бы… если бы я этого не позволил. — Неожиданно весь гнев его испарился, и он провел рукой по волосам. — Пожалуйста, прости. Вы, наверное, были близки между собой, но согласись: когда речь заходила о карьере, Мелисса вела себя как одержимая. — Франклин вздохнул. — В один прекрасный момент я понадеялся на то, что… Нет, это не приведет ни к чему. Я лучше пошлю объявление в газету.

Не говоря больше ни слова, Франклин встал и вышел из кухни. На что он надеялся? Может, разочарование и гнев только прикрытие для истинных чувств, которые он испытывает по отношению к Мелиссе? Как он отнесся к желанию сестры возвратиться в Уитби — может, как к знаку того, что она готова примириться?

— Простите, мистер Кэдлер. Только что пришел еще один ответ на ваше объявление о няне, — сказала миссис Темпл, заходя в кабинет.

Франклин оторвался от кипы бумаг и нахмурился.

— Что? Простите, миссис Темпл, я не расслышал.

— Пришел еще один ответ на ваше объявление, — повторила секретарша.

— А, спасибо… Положи его к остальным.

И он снова вернулся к документам.

— Вы их не прочтете?

Франклин поднял на миссис Темпл взгляд.

— А, вы имеете в виду заявки… Я их позже разберу.

— То же самое вы говорили вчера и позавчера.

— Разве? — Он откинулся на спинку кожаного кресла. — Тогда принесите их мне сейчас, пожалуйста.

Миссис Темпл удалилась и через минуту вернулась вновь с небольшой пачкой конвертов.

— И сколько их? — спросил Франклин.

— Восемь.

Он пошарил по столу в поисках ножа для бумаг.

— Благодарю, — улыбнулся он, когда миссис Темпл передала ему искомый предмет.

— Да… мистер Кэдлер… — неуверенно начала секретарша.

— Слушаю вас, — сказал Франклин, вскрывая первый конверт.

— Я ухожу на прием к дантисту, — проговорила секретарша.

— К дантисту?

Миссис Темпл вздохнула.

— Еще в понедельник я предупреждала вас, что в четверг вечером доктор Бакклео согласился меня принять. А четверг это сегодня, — сдержанно произнесла она.

— Да, конечно! — воскликнул Франклин. — Я и забыл. Тогда идите, разумеется, идите!

— До завтра, — сказала миссис Темпл и вышла.

Одно за другим Франклин вскрыл письма и уложил заполненные анкеты поверх документов. Он окинул взглядом стопку, удивляясь, почему ему так не хотелось с ними разбираться.

Франклин занимался то тем, то другим, стараясь рассчитаться с долгами, накопившимися за последнее время. Затем закрывал свой кабинет и гнал машину домой, чтобы побыстрее встретиться с сыном… и с Розмари.

Вспомнив о Дени, он улыбнулся. Счастливый, здоровый малыш, он рос и менялся не по дням, а по часам.

Франклин понимал, сколь многим он обязан Розмари. Спокойная и умелая в обращении с мальчиком, она была прирожденной матерью и одним своим присутствием создавала атмосферу любви и тепла.

Розмари. С тех пор как вернулся из Лондона, Франклин старался держать между ними дистанцию, дав ей время подумать. Он знал, что преодолеть горе молодой женщине помогает ежедневное общение с его сыном. Временами Франклин завидовал той легкости, с которой она обращалась с капризничающим Дени. Ничто, казалось, не могло смутить его тетю.

Вдруг Франклин с потрясающей ясностью осознал, почему так не хочет нанимать няню. Он боялся расстаться с Розмари!

Чуть ли не с того самого момента, как она появилась в Уитби, они стали единым целым, семьей, и мысль о возвращении Розмари в Йорк терзала сердце Франклина. Она — удивительная женщина, мысленно повторял он, не переставая поражаться резкому контрасту между сестрами.

И все же благодарить за рождение сына следовало Мелиссу. Именно поэтому Франклин и настоял на том, чтобы принять все заботы, связанные с похоронами, на себя. Он чувствовал себя обязанным перед Мелиссой… и перед Розмари, которая к тому же перенесла смерть сестры тяжелее, чем он.

Именно из-за денег, точнее говоря, из-за их отсутствия, Мелисса и возобновила связь с бывшим любовником, узнав, что беременна. Она тогда заявила, что подписала контракт со своим агентом, где оговаривалось отсутствие детей. Один только намек на беременность — и карьера начинающей звезды была бы непоправимо испорчена.

Франклин не был уверен в искренности Мелиссы, однако согласился оплатить ее поистине астрономический счет за отель и содержать до того момента, пока не родится ребенок. А дальше в силу должен был вступить их договор.

За два дня и две ночи, проведенные в Лондоне, Франклин многое передумал об их отношениях. И решил, что все, что произошло между ними, было не зря, раз на свет появился Дени. По сыну он скучал неимоверно. И не только по сыну. Дома осталась Розмари, с ее тихой сдержанностью, уравновешенностью, теплотой. Более же всего он скучал по ее улыбке.