Начиная с десятого года и далее стала стремительно расти тяжесть преступных проявлений, заговорили об эпохе нью-гангстеризма. Уличные бои с использованием автоматического оружия, ограбление банковской бронемашины в Нью-Йорке, когда использовался гранатомет РПГ-7, вал убийств, в том числе заказных. Значительную часть заключенных в тюрьмах составляли негры, они принимали ислам и организовывали джамааты как на воле, так и в тюрьмах. На юге бесчинствовали латиноамериканцы – дикий вал насилия в Центральноамериканских странах и в Мексике уже захлестывал США, наркокартели и боевые бригады вербовали своих сторонников среди латиноамериканских эмигрантов второго поколения, снабжали их оружием, распространяли сепаратистские и анархические идеи. Дошло до того, что благообразная итальянская мафия заключила договор с сальвадорской МС-13 – бандформированием, которое казнит людей, вырывая им кишки через задний проход – потом, что за определенную мзду сальвадорцы берут под свое покровительство членов мафии, которым не повезло попасть в тюрьму. Это итальянская мафия, которая в восьмидесятых – начале девяностых считалась главным криминальным врагом общества! Все большее распространение, особенно на юге, получали сатанинские ритуалы казней – людей сжигали в бочках заживо, рубили на куски, убивали целые семьи. Ответом на насилие криминальное стал рост легального насилия. Законопослушные отцы семейств рисковали свободой, покупая не дробовик, а автомат Калашникова, отчаявшиеся люди выбирали шерифами маленьких городков ветеранов войны в Афганистане и Ираке, все большую долю контрактов крупных частных охранных компаний типа ДинКорп занимали контракты на охрану богатых кондоминиумов в самих США. Про некоторые места ходили недобрые слухи – о том, что наркоторговцы, которым не повезло быть пойманными в этом месте, могут рассчитывать не на справедливый и беспристрастный суд с государственным адвокатом, а на пулю в затылок в заброшенном песчаном карьере. И самое страшное во всем этом – что это все происходит с ведома и одобрения жителей города, которые не хотят, чтобы их детям в школе предлагали наркотики, и которые видят, что государственная правоохранительная система не может с этим справиться. Начался ренессанс практически подавленных к началу восьмидесятых белых праворадикальных группировок – Ку-Клукс-Клан, Общество Джона Бэрча, Минитмены. Теперь наклейки этих организаций уже в открытую размещали на машинах как угрозу и предостережение бандитам, а оружейная индустрия США стала одним из беспроигрышных вариантов вложения средств в условиях вялотекущего экономического кризиса…

Вот в одном из малоизвестных калифорнийских графств, в котором раньше выращивали овощи в закрытом грунте, был создан новый бизнес – тюрьма на пять тысяч мест. Тюрьма – дело хорошее, местные власти обрадовались, потому что бизнес по выращиванию овощей терпел крах из-за того, что подосланные конкурентами с той стороны границы вандалы уничтожали теплицы, а военный полигон, который был здесь до конца восьмидесятых, давно уже закрыли. Тюрьма – это всегда рабочие места, и не только для сотрудников тюрьмы, но и, скажем, для поставщиков провизии, и для местных владельцев мотелей, потому что люди приезжают проведать сидельцев и останавливаются в мотелях. Радость несколько померкла, когда они узнали, что обслуживать весь тюремный комплекс будет всего двадцать человек – но тем не менее тюрьма открылась, и на открытие приезжал сам губернатор, и уже пару лет люди, проезжающие по шоссе, смотрели на комплекс тюремных зданий и удивлялись. Кто-то принимал тюрьму за высокотехнологичное производство чего-то там, высокотехнологичное настолько, что оно требует охраняемого периметра с видеокамерами и двумя высокими заборами из сетки-рабицы. Кто-то считал, что здесь находится какой-то склад, кто-то и вовсе принимал его за… исследовательский комплекс с телескопом. Но это была тюрьма, и сейчас она, как и многие тюрьмы штата, было заполнена на сто семь процентов. Мест не хватало.

То, что такое большое исправительное учреждение могли обслуживать всего двадцать человек, объяснялось высокой автоматизацией всех процессов и наличием ДПК. ДПК – это дистанционный прибор контроля, широкий пластиковый пояс с несколькими усиливающими вставками, который невозможно снять или разрезать, литиевый аккумулятор, приемное устройство и два металлических зубца, расположенные как раз рядом с правой почкой заключенного. У каждого сотрудника тюрьмы было дистанционное устройство контроля – стоило навести его на заключенного, нажать кнопку – и заключенный получал сильный удар тока в почку, отчего терял сознание. Никаких дубинок, карцеров, каналов и всего прочего. Помимо этого, ток можно было подать на все двери или решетки одного из блоков, где произошел, предположим, мятеж заключенных. Заключенных доставляли федеральные маршалы, они же рассаживали их по камерам, на чем их зона ответственности заканчивалась. Везде видеокамеры в антивандальном исполнении плюс специальная программа, которая автоматически распознает опасные ситуации и обращает на них внимание дежурного оператора. Промзоны нет, потому что заключенных работать не заставляют, только прогулки, спорт и чтение. Пищеблока нет, потому что все обеды доставляет кейтеринговая компания в готовом виде. Никакой ремонтной бригады нет – потому что все ремонтные работы осуществляет нанятая сторонняя компания. Постельные принадлежности заключенных тоже поставляет специальная компания, равно как и все расходные материалы. Нет начальника тюрьмы – четыре смены, дежурство по восемь часов в три смены плюс одна запасная смена – в смене четыре менеджера и старший менеджер. Как гласил доклад, представленный Министерству юстиции – содержание одного заключенного в тюрьме нового типа обходится федеральному бюджету и бюджетам штата на сорок один процент дешевле, чем если бы они, к примеру, содержались в Синг-Синге. Тюрьма эта предназначалась для заключенных средней степени опасности – грабежи, вооруженное насилие, но не рецидивисты. В отдельном блоке содержались так называемые белые воротнички, растратчики и мошенники. С ними и вовсе не было проблем, разве что только требовалось каждый день разносить им книги и газеты.

И вот к воротам этой тюрьмы в один прекрасный день подъехал белый грузовичок «Форд Эконолайн», номера которого не было в списке разрешенных, и у него не было так называемого электронного чип-валидатора, чтобы проехать внутрь.

Белый фургон привлек внимание Чипа Догерти, лысоватого, средних лет мужчины, который сегодня дежурил на пульте – система опознала ситуацию как «требующую вмешательства менеджера» и преподнесла ее Чипу в виде картинки на экране. Одновременно система отсканировала номера фургона, распознала их и обратилась к национальной базе данных ФБР, чтобы проверить машину на угон. Такое поведение машины было заложено в ее память программистами, стандартная ситуация – и сейчас машина делала ровно то, что от нее требовалось.

Чип Догерти мог считать себя счастливчиком, потому что у него была постоянная работа недалеко от дома: любой, у кого была постоянная, стабильная работа недалеко от дома, в современной Америке мог считать себя счастливчиком. До этого он работал на заводе по производству лодочных моторов – но завод обанкротился, и его уволили. Теперь он работал менеджером в компании, занимающейся содержанием заключенных. Все, что от него требовалось на данной работе: чистая, без судимостей биография и средний уровень интеллекта. Он делал все, что требовалось – развозил и собирал прессу, контролировал процесс кормления и прогулок заключенных, вызывал обслуживающую компанию, когда что-то было не так, писал и отправлял отчеты, взаимодействовал с федеральными маршалами, когда те привозили очередную партию заключенных. Он не очень любил оружие, когда его принимали на работу, он прошел краткий курс обучения использованию пистолета и дробового ружья – хотя они здесь не требовались. Даже во время дежурства у него не было оружия – сейчас на его поясе располагался прибор ДПК, перцовый баллончик и электрический пистолет «Taser X-26» с тремя запасными картриджами, на тот маловероятный случай, если кому-то из заключенных удастся сорвать пояс не получив при этом удар тока. Заходить в блоки с огнестрельным оружием запрещалось вообще – но огнестрельное оружие было, в бронированном сейфе за спиной Чипа находились пять полицейских дробовиков «Ремингтон 11–87», две снайперские винтовки «Savage 110» с ложем от McMillan, пять автоматических пистолетов «Глок-17» и боеприпасы ко всему этому. Все это необходимо было держать в исправительном учреждении в соответствии с требованиями Министерства юстиции для того, чтобы получать контракты на содержание заключенных. Вполне достаточно, чтобы отбить небольшое нападение, но сейчас Чип и не думал делать это, вместо этого он смотрел на фургон через монитор системы слежения и пытался понять, что происходит. Видно было плохо, он пощелкал клавишами, увеличивая изображение – ему показалось, что водитель в этом странном фургоне ссорится с пассажиром, чего-то доказывая…