– Что стоишь?

– Я запустил… надо позвонить шерифу. – Чип внезапно понял, что шерифу ничего не известно, и вообще никому не известно о том, что происходит, и они тут остались наедине с взбунтовавшимися зэками.

– Так звони! – Боб сосредоточенно и быстро рассовывал коробки с патронами по карманам.

Чип подбежал к своему столу, открыл ящик, достал телефонный аппарат. Номер офиса шерифа, равно как и другие самые нужные номера, был забит в память телефона, чтобы не вспоминать при необходимости. Какой же номер?! Третий… третий, кажется. Да, точно – третий…

Ругаясь про себя, Чип ждал, пока протрещит в трубке длинный номер вызова, и кто-то из депьюти ответит, и он сможет хотя бы часть ответственности переложить на него. И в этот момент где-то внизу глухо и отчетливо прогремела автоматная очередь.

– Эй, ты, ублюдок! Ты кто такой?

Хорхе повернулся – они уже были внутри, никого из охранников не было, а какой-то ублюдочный черный ниггер, одетый в светло-серые брюки на резинке и что-то вроде пижамы, нагло и с вызовом смотрел на него. А за спиной у него были еще двое.

Ниггер!

– Это ты мне сказал, пижамный? – недобро оскалился Хорхе.

– Конечно, тебе, спик, – негры считали себя круче мексиканцев, потому что их предков привезли сюда пару веков назад, а мексиканцы приехали только что.

– Эй, Герр, у него автомат! – испуганно сказал один из негров, стоящих чуть позади своего предводителя, видимо авторитета здесь.

– А мне насрать. Я в авторитете, Оу-Джи[22], а это всего лишь стрелок.

Вместо ответа Хорхе вскинул автомат и саданул в негров очередью. Хорошая порция свинца попала Оу-Джи в живот и согнула его пополам, подранила и другого. Третий бросился бежать.

– Ай! Ай, ты меня убил! Ты меня убил! – шестерка валялся на полу и вскрикивал.

– Осо, мы сунулись в осиное гнездо, – сказал рассудительный Альфредо.

– Да пошли они. Это мы – раса. А они – обезьяны. Пошли дальше. Я хочу пустить кровь тюремщикам. Мать их.

– Стреляют!

– Поставь на дозвон, придурок! – сказал Боб. – Пошли! Только один вход, если мы его перекроем, ничего не будет!

– Как перекроем?! Замки не работают!

– У тебя ружье и у меня тоже! Выход совсем рядом! Двинулись! Не стой здесь, как мудак, и возьми побольше патронов!

Чип подскочил к сейфу, схватил одну пачку патронов, сунул в карман, потом другую. Третью он взял, чтобы дозаряжать ружье на ходу, захлопнуть дверцу сейфа не догадался. И выбежал вслед за Бобом в темный коридор…

Пинок по двери камеры, ствол внутрь. Если негры… все равно страшновато.

Нет, не негры.

– Hermano[23]… Дева Мария, как я рад тебя видеть…

– Черные тут есть?

– Нет… ха-ха, мы сидим в разных камерах. Иначе не оберешься проблем, а местным г…оплюям они не нужны.

– Мы только что грохнули одного. Орал, что он Оу-Джи.

– Герр? Ты его грохнул? Теперь ты мне дважды брат. А что на воле?

– Много телок, текила и крутые дела.

– Тогда давай выбираться отсюда. Брат…

– Эй, ты! Стой! Стой, кому говорят!

В гулкой пустоте предбанника ружейный выстрел больно ударил по ушам.

– Стоять! Стоять, стрелять буду!

Как на грех – первым бежал «белый воротничок», Чип даже знал его. Парень, который занимался мошенничеством в автомобильной компании, какие-то там откаты, и его решили показательно наказать. Черт, он сам работал на автомобильном заводе и знал, что каждый второй этим потихоньку занимался. Кого-то вышвырнули, а вот его – посадили. Просто не повезло, бывает. Кажется, его зовут… Дейл. Да, Дейл…

– Держи этого! – Боб направил ружье на выход, оттуда напирали все новые и новые зэки – передние не спешили покинуть тюрьму, напуганные видом ружья двенадцатого калибра, а те, что были в коридорах, напирали.

– Сэр, мистер Чип, позвольте, я уйду!

Чип в этот момент ненавидел сам себя. Он проклял тот день и час, когда согласился работать в сфере содержания заключенных. Черт, как все было бы просто, если бы не этот кризис и его не уволили. Он же был хорошим работником, наверняка получше, чем эти гребаные косорукие мексиканцы. Ему нравилось то, что он делал, и он старался делать это без ошибок. Так почему же, мать его все, он стоит сейчас с ружьем и направляет его на такого же беднягу, как он сам?

Господи, он не хочет здесь быть! Он не хочет этим заниматься.

– Дейл. Ты знаешь, что тебе отсидеть всего два года. Зачем ты бежишь?

– Мистер Чип, я не могу здесь больше! Не могу! Я не могу так!

– Дейл, я не могу тебя отпустить. Ты хочешь, чтобы я потерял работу?!

– Стоять! Стоять всем! – Боб умудрился втолкнуть в приемник ружья патрон взамен израсходованного.

Господи, где Генри? Где Генри, почему не он, он же старший смены, пусть он. Я не хочу здесь быть. Не хочу!!!

– Сэр, они сказали, что опустят меня. Изнасилуют, понимаете, если я не найду денег и не отдам им? Я не хочу…

– Никто тебя не изнасилует. Мы этого не допустим. Медленно иди назад, вон туда. И никто тебя не тронет, я обещаю.

В безумной толчее, пробиваясь локтями, плечами, ногами и оружием, пробивались к выходу Хорхе, Луис и Альфредо.

– Да что ты цацкаешься с ним, мать твою?! Двигай к остальным быстро!

– Нет!!!

Свобода была близко, совсем близко, несколько шагов – и проскочишь в калитку, дверь стальная, и через нее ничего не видно. И можно бежать, бежать…

Дейл побежал – и Чип выстрелил. Просто инстинктивно выстрелил, понимаете? Так, например, собака реагирует на резкое движение, она не может не броситься, это у нее в крови. Так же реагируют на резкие движения большие хищные кошки. Так же отреагировал и Чип: он выстрелил – и не промахнулся. Дейла, изрешеченного картечью, бросило на ворота, он начал съезжать вниз, цепляясь за металл руками.

– Боже, нет! Боже!!!

Чип поступил так, как поступает совершенно обыкновенный человек, не имеющий призвания быть тюремщиком, не имеющий склонности к жестокому поведению и не получающий удовольствия от страданий людей. Он не хотел никого убивать, ни сегодня, ни когда бы то ни было еще, и увидев Дейла, он понял, что стал убийцей. Не защитником, а именно убийцей. Он убил парня, которому оставалось сидеть два года и которого дома ждала семья.

Бросив ружье, Чип бросился к лежащему у калитки Дейлу, думая, что, может быть, ему еще можно чем-то помочь.