– Да, да. Сейчас только видел.

– Ты был там? У бочки?

Я кивнул.

– Ты знаешь, что в бочке?

– Вода, насколько я разглядел. Он самодовольно рассмеялся:

– Серебро в бочке. И золото. Цехины и луидоры, и больше дублонов, чем у тебя волос на голове. Если бы они попытались всунуть этого парня в бочку, они бы ему и ушей не замочили. Он бы сел на кучу драгоценностей, которые я туда запихал. И Грейс начал бы свои подсчеты, а потом оценил мои руки и ноги, и мало что от меня осталось бы после полного расчета. Голова и кишки. Бедная слепая голова, которую можно унести в корзинке.

– И чтобы спастись, ты предлагал живьем изжарить человека?

– О, они никогда этого не сделали бы, Джон. Только не Грейс. Он до смерти боится огня. Ты его лицо видел? Сгорело как свечка. Ты бы до смерти перепугался, увидев его лицо при дневном свете.

Мы пустились в путь, подальше от слабого пятнышка света, не ярче падающей звездочки, которым казался пиратский костер. За нами никто не гнался, но это мало успокаивало. Мы никуда не делись бы с острова. И они могли отложить охоту до рассвета.

Мы вышли на тропу, темную и узкую, как будто просверленную сквозь джунгли. Мы шли по ней к вершине холма, раздвигая папоротники. Тропа была проложена лишь недавно, но уже зарастала, затягивалась, как шрам, Я хотел прислушаться, не подкрадываются ли к нам людоеды, но Дашер, разумеется, все время болтал. Он рассказывал о сокровищах: «Это был клад Кидда», – и о том, как он этот клад нашел.

– Когда мы расстались в Кенте, я перебрался в Сассекс и встретил там одного старого хрыча, лет под сто, всего в морщинах и пигментных пятнах. Но он прочно сидел за столом в таверне «Черная Лошадь», пел песни и уверенным голосом требовал рома. Я его угостил ромом, а он поведал мне историю о кладе. Он утверждал, что ходил с Киддом и знает о его сокровищах. «Ну и где же они?» – спросил я. Он потребовал еще рому. На плече его нетвердо сидел попугай, отпивавший из стакана хозяина, И дед сказал: «Попугай знает. Это попугай Кидда. Его зовут…»

– Дэви Джонс! – вставил я.

– Ты его видел?

– Он был со мной на бриге.

– Чертова птица. Он меня ненавидит, Джон. Наверное, за то, что я вернул его сюда.

– Но ты-то как сюда попал?

– Я как раз и рассказываю. – Дашер ускорил шаг, я заторопился, чтобы не отстать.- «Попугай знает это»,- сказал чертов старикашка. И предложил мне попугая за бутылку рома. «Только хорошего, имей в виду!» – сказал он. И сидел с каменным лицом, пока перед ним не появилась бутылка. «Кулебра, – изрек он тогда. – Возьми попугая на Кулебру». И он налег на ром. Ну, бутылка эта оказалась его последней в этом мире. Наутро его нашли лежащим на полу лицом к потолку, прямым и твердым, как доска. На носу его сидел попугай и страшно ругался матом. Нескоро он протрезвел.

– Как – протрезвел? Ты же сказал, что он умер!

– Попугай! Попугай был пьян. Хотя хозяин его тоже помер, не протрезвившись.

– И что дальше?

– Прошел слух, что есть один парень, который знает, где сокровище Кидда.

– Как?

– Ну я сам пустил словечко-другое. В каждой пивной от Истборна до Ромни я повторял хозяину одно и то же: есть, мол, в Алкхэме лихой парень, точно знающий о кладе Кидда. И они нашли дорогу к порогу этого парня, Джон. Сквайры, лорды и недотепы всех сортов сбежались на звон золота. Составилась компания и зафрахтовала этот бриг, по которому ты совершил такую увлекательную прогулку. Из Бристоля прямо сюда.

Здесь его голос заметно дрогнул. Я представил себе, какого страху натерпелся он в бескрайнем море.

– И действительно, попугай знал, где зарыты сокровища. Я привязал к его лапке прочную нитку, и он кружил вокруг моей головы. Потом он рванулся в джунгли, болтая, как базарная баба, и привел нас к этому холму.

С этими словами он вывел меня из джунглей на открытую площадку, покрытую невысокими дюнами. Над нами сияли звезды, бледные буруны прибоя белели, как обглоданные кости, окаймляя море на востоке. Дашер остановился, а когда я подошел к нему, он протянул руку и остановил меня.

Перед нами зияла яма. Глубиной она была около пятидесяти футов. Ее окаймляли кучи вынутой земли, которые я сначала принял за дюны. Пахло землей, гниющим деревом и порохом.

– Вот сюда вывел нас попугай, – ткнул пальцем Дашер, – Здесь он запрыгал, заорал: «Три сажени вниз! Еще три сажени!» Мы принялись копать. Через девять футов наткнулись на стволы кокосовой пальмы. Мы подумали, что у чертовой птицы нелады с математикой, ан нет. Вынув бревна, мы продолжили раскопки, и через три фута наткнулись еще на один ряд бревен. А еще пятнадцатью футами глубже – еще на один. Под этими бревнами… Джон, это надо было видеть! Мы плавали в гинеях и самоцветах! Радуга светилась над ямой! Только на краю ее уже появился Бартоломью Грейс, как раз там, где ты сейчас стоишь.

Дашер поежился. Ночной бриз шумел в кронах экзотических деревьев, издали доносился гул прибоя.

– Все это время он был на острове, его черная шхуна стояла у восточного берега, отсюда не видно. Он ковырялся в поисках клада вдоль побережья, тычась наугад, как слепой щенок. Он развлекался бы еще долгие годы, если бы мы ему не помогли.

Значит, Горн снова оказался прав, и я клял себя за то, что пошел на поводу у Эбби.

– Я был внизу, – показал Дашер. – Грейс стоял здесь. Шикарно он выглядел, ничего не скажешь, в золоте и перьях, в развевающемся плаще. И это его лицо – Смерть и Ад объединились в нем, подумал я тогда.

Мы уселись на край ямы, отвернувшись от джунглей. Я все время вертелся, опасливо поглядывая во все стороны, даже вверх, но Дашер смотрел в яму,

– Он поубивал всех, Джон, Всех на судне, всех в яме. Поковырявшись в этих кучах, ты быстро на них наткнешься. Они лишь слегка прикрыты землей. Это был кошмар, вспоминать не хочется.

– Но тебя он не убил.

– Я теперь с ними, Джон. «Держись!,- сказал я себе.- Я – Лихой Томми Даскер». О, я им загнул такое! С три короба наврал, и они меня взяли, в конце концов.

– Я не стал бы так поступать.

– Лучше плохой пират, чем хороший покойник,- примерно так говаривала моя матушка. Кроме того, я думал, что скоро от них отделаюсь, пока не увидел наш бриг. Люди прибиты гвоздями, акулы снуют вокруг. «Влип, – подумал я тогда. – Спрыгнул со сковородки, да прямо в огонь».

Дашер постукивал каблуками о край ямы.

– В тот же день мы начали переноску ценностей на берег, и никто не бегал быстрее Томми Даскера. Я ведь силен, как бык, ты же знаешь.

Я кивнул. Лесть он обожал.

– Там были зарыты сорок бочонков пороха, разное оружие, но я носил только деньги и драгоценности. И каждый раз я останавливался у бочки, чтобы напиться. Каждый раз из моей руки что-то незаметно падало в бочку: горсть драгоценных камней, несколько дублонов, монет этих проклятых лягушатников. Эта бочка теперь настолько наполнилась, что едва можно зачерпнуть воды. Затем мы пошли за судном и увидели у входа в бухту «Дракона»!