— О как! — весело воскликнул монах. — О, какой волчонок! Берегись, Филипп. Кажется, эта девочка обид не прощает!

— Да, очевидно. Как очевидно и то, что очень по-взрослому умеет эти обиды распознавать. — Филипп шагнул к Адонии, протянул ей руку и миролюбиво добавил: — Мы с Цынногвером соперники в фехтовании. Он лучше меня, и поэтому любые его успехи я встречаю болезненно. Но я ему искренний друг. Как и тебе. Не сердись, синеглазый волчонок.

Адония, сконфуженно улыбнувшись, смущённо пожала его огрубевшую, жёсткую руку.

— Я не сержусь, — сказала она, пряча глаза.

— А где же он сам? — поинтересовался монах. — Где Цынногвер? Ведь это он тебя привёл?

— Нет, патер. Я сама пришла. Попросила слугу показать, где вы живёте. Пришла спросить у вас, что мне следует делать.

— Поразительно цельный характер, — задумчиво произнёс настоятель «Девяти звёзд». — Как там говорила Бригитта? «Я слишком страшный враг»? Нет. Обрати внимание, дорогой Филипп. — Вот эта девочка — страшный враг. Какое чудо, не правда ли? Как вовремя разглядели…

— Адония! — торжественно расправил плечи Филипп. — Мы с патером восхищаемся тобой. Если бы мне не нужно было уезжать, я передал бы тебе своё умение вести поединок. Честное слово, ты очень интересный человек. Такие встречаются редко.

— Так не уезжайте, — попросила Адония. — Я хотела бы научиться вести поединок. Когда мне было три года, отец подарил мне настоящую шпагу!

— К сожалению, надо ехать, подружка. Меня ждёт другая страна. Я тебе привезу оттуда какого-нибудь пушистого невиданного зверька.

— У меня в зале живёт кошка! — радостно сообщила Адония. — Пусть это будет зверёк, который с кошками дружит!

— Учту, — согласно склонил голову казначей.

— Ты завтракала? — спросил, взглянув в окно, Люпус.

— Нет, патер. Я пришла сразу сюда.

— Похвально. Ну, так идём позавтракаем.

— В общей кухне? — удивлённо спросил Филипп.

— Да, там. Пусть её увидят рядом со мной.

Они вышли на улицу и направились в сторону уже знакомой Адонии часовни.

— Ты будешь завтракать в обществе патера, — шепнул девочке чуть приотставший от Люпуса Филипп. — И все-все увидят! Поверь, это бесценный подарок.

Когда Люпус, Филипп и Адония вошли в кухню, все, кто там находился, замерли и повернули лица в их сторону.

— Благословляю трапезу, дети мои! — монах поднял руку и начертал в воздухе крест.

Присутствующие поклонились и вернулись каждый к своему занятию. Люпус выбрал стол, за которым вчера Адония пила пиво с Цынногвером. И, когда все трое расселись, вошёл и сам Цынногвер, — шаги его были торопливы, а взгляд внимателен. Он увидел Адонию, заулыбавшись, кивнул, но увидел и патера, и поклонился издали, намереваясь устроиться за ближним к двери столом.

— Можешь присоединиться к нам, — негромко произнёс монах.

Цынногвер, ещё шире заулыбавшись, с готовностью подошёл.

— Этот человек, патер, — выпрямив спину и положив ладони на бёдра, произнесла Адония, — вчера сделал для меня много доброго. И я благодарна вам за то, что вы пригласили его за наш стол.

Адония видела, как мужчины переглянулись, обменявшись какой-то затаённой, но понятной всем троим мыслью. Что это за мысль? Касается ли она лично её, Адонии? Может быть, она говорит невпопад или делает что-то не так? Во всяком случае — она искренна. Остальному научится, дайте немного времени.

Сразу трое слуг в зелёных камзолах приблизились к столу и почтительно замерли, ни о чём не спрашивая.

— Ничего не нужно специально готовить, — добродушно сказал монах. — Давайте то, что есть из готового.

Вчерашний повар поставил четыре глубокие миски и налил во все суп с клёцками. Адония попробовала и блаженно закрыла глаза: «Неописуемо вкусно!» После того как миски опустели, повара подали фасоль в белом соусе и свинину на рёбрышках.

— Может быть, ты пожелаешь чего-то ещё? — спросил разомлевшую от сытной еды девочку Люпус.

— Да, — сказал Адония, — если можно…

Повар склонился, изображая предельное внимание.

— … Сладкое есть что-нибудь?

— Есть кисель, моя госпожа, — почтительно ответствовал повар. — Он сладкий.

— Хорошо. Пожалуйста, принесите кисель и ещё рыбу для моей кошки, и ещё бочонок солёных грибов и бочонок пива.

Цынногвер смущённо потёр нос. Филипп состроил лёгкий аплодисмент. Монах улыбнулся и проговорил:

— Кажется, придётся здесь задержаться. На час, если не больше.

Прошёл час. Цынногвер рассказывал какие-то шутки, и все хохотали. Филипп изображал Адонию, требующую бочонок пива, и на всех снова накатывало веселье. Люпус, благодушно посматривавший на всех, согнал с лица улыбку, подался к столу — и Филипп, Регент и Адония смолкли.

— Ты не задержишься здесь на пару дней? — спросил монах Регента.

— Как прикажете, патер.

— Я хочу, чтобы ты дал ей первый урок фехтования. Вообрази, когда вернётся Глюзий, у девочки уже будет начальная база. И, раз уж у вас так удачно сложились отношения, составь ей режим. В первой половине дня, скажем, пусть изучает науки, — и прежде всего светские правила, она ведь гинеи от шестипенсовика не отличит. Во второй — пусть у свободных бойцов берёт уроки фехтования и стрельбы.

— Всё сделаем, патер.

— Как устроилась? — спросил Люпус теперь у Адонии.

— Чудесно устроилась, патер! Как королева! Хотите взглянуть?

— Что ж, зайду на досуге. Вы посидите ещё, а я вас покину.

Он неторопливо встал и пошёл к двери, и все находящиеся в столовой встали и поклонились ему вслед.

— Хороший был завтрак, — довольно вздохнул Регент. — После такого количества съеденного и выпитого от занятий не будет никакой пользы. Бери рыбу для кошки, иди в бастион и часа два отдохни. Потом я зайду за тобой, и мы пойдём к фехтовальщикам.

— Ой, мне же там должны ещё зеркало принести!

— Ну так беги. А мы тут с Филиппом ещё поговорим о делах.

Лёгкой пташкой прилетела Адония в свою залу Сунув под носик кошки миску с рыбой, она стянула ботфорты, сбросила рыжий камзол и упала навзничь на аккуратно заправленную постель. И незаметно для себя уплыла в сон.

Проснулась она от того, что кто-то осторожно взял её за руку.

— Как чувствуешь себя? — ласково спросил Регент.

— Что? Пора заниматься? — села в постели, и радостно и широко раскрыла глаза Адония. — Я готова.

Она торопливо надела камзол, натянула ботфорты, подскочила к столу и, запустив руку по самый локоть в принесённый вчера бочонок, выудила гриб и сунула его в рот. Повернула в сторону Регента коротко остриженную рыжеватую головёнку. Быстрым движением стёрла рукавом с подбородка рассол. Спросила, едва приоткрыв набитый рот: