Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же Ангус утверждал, что не желает ей зла. И он не причинил ей зла в парке. Как не сделал попытки напасть на нее вчера в квартире Остина. Он говорил, что пьет кровь из бутылки, и она действительно видела, как он прикладывался к фляжке.
Эмма со вздохом покачала головой. Нет, наверное, она принимала желаемое за действительное. Ее влекло к нему. Ей нравилось с ним разговаривать, нравилось на него смотреть. Нравилось предаваться фантазиям о храбром героическом воине. Который, к тому же, носил килт.
Да, именно в этом дело. Отважный шотландец в килте — ее фантазия. Реальность же совсем другая... Он существовал века и все это время охотился на невинных смертных. Теперь пора поменяться ролями. Теперь смертные объявят на него охоту.
Немного подумав, Эмма напечатала ему ответ:
«Буду готова. Надень что-нибудь сексуальное».
Затаив дыхание, она отправила свое послание. Вот и все. Теперь надо только ждать. Эмма взглянула на часы на компьютере. Середина дня. Значит, часов через пять-шесть Ангус Маккей будет убит.
Эмма красила в ванной губы, когда услышала, как он позвал ее из гостиной. Взбив волосы, она бросила последний взгляд в зеркало и пожелала себе удачи. Потом быстро прошла в спальню и посмотрела на часы на тумбочке. Ровно восемь вечера. Он явился вовремя, минута в минуту.
Дверь спальни была чуть приоткрыта, и Эмма, осторожно заглянув в гостиную, в изумлении разинула рот. Никакого килта и сумки! На нем были черные джинсы в обтяжку, черная футболка и черный же пыльник, причем все — очень сексуальное. А его длинные каштановые волосы были перетянуты на затылке черным кожаным шнурком. Сердце Эммы болезненно сжалось. Господи, ну почему он не человек? Ему больше пяти сотен лет.
Она распахнула дверь, и Ангус тотчас же повернулся к ней. Окинув ее взглядом, он, судя по всему, оценил ее короткий купальный халатик. Когда же взгляды их встретились, Эмма увидела в его глазах жаркое пламя. Следовательно, пока все шло хорошо.
— Мне немного не хватило времени, — сказала она. — Я не успела одеться.
Вскинув руки, Эмма облокотилась о дверной косяк. Черт побери, не получилось! Она десятки раз репетировала этот жест перед зеркалом. Едва завязанный поясок ее халатика должен был при резком подъеме рук развязаться, а полы халата — разойтись в стороны. Но ничего этого не случилось.
— Ты мне и такая нравишься. — Он указал на кожаный диван. — Присядь, поговорим.
Эмма заставила себя улыбнуться. Какая неудача... Западню-то она приготовила в спальне...
— Мне... мне нужно одеться. Я ведь практически голая. Уголки его губ чуть приподнялись.
— Что ж, не возражаю. Подожду тебя здесь. Буду джентльменом.
Эмма стиснула зубы. Что же ей теперь делать? Не могла же она крикнуть ему: «Ты мой сексуальный раб. Марш в спальню!»
— Очень хочется пить, — пробормотала она. — Может, пока принесешь из холодильника бутылку воды?
Не дожидаясь ответа, Эмма отвернулась и прошла в спальню. Остановившись перед кроватью, взялась за металлическую решетку изножья. Черт, соблазнительница из нее никакая. И вообще все это представлялось ей... неправильным, нечестным. Хотя на курсах по борьбе с терроризмом ее учили: не нужно бояться испачкать руки, если борешься со злом. Проблема, однако, заключалась в том, что она не знала наверняка, является ли Ангус злом. Она знала, что он вампир, но не более того.
Других вампиров она ловила в момент совершения насилия. Но ведь Ангус не делал ничего дурного, он только хотел с ней поговорить. Да, он вампир, — но можно ли считать это достаточным основанием для вынесения ему смертного приговора? Несколько дней назад Эмма сказала бы «да». Но теперь все по-другому.
Вернувшись в гостиную, она остановилась прямо перед Ангусом.
О, превосходно! Теперь полы халата все же распахнулись, а кружевные черные трусики и лифчик практически ничего не скрывали.
— Благодарю, — кивнула она с улыбкой, когда Ангус протянул ей бутылку воды. Открутив крышку, Эмма сделала глоток, потом сказала: — Я бы и тебе предложила чего-нибудь выпить, но...
Он тоже улыбнулся:
— Все правильно. Не надо предлагать. Я напился вволю перед приходом.
— Значит, это правда? Ты действительно питаешься из бутылки?
— Да, правда, — кивнул Ангус. — Мне уже не нужно соблазнять женщин, чтобы насытиться. С ними я лишь занимаюсь любовью, когда мне очень этого хочется.
Их взгляды скова встретились. И теперь его глаза горели еще ярче.
Эмма невольно отвела взгляд.
— Выходит, ты уже больше не воздействуешь на сознание людей, чтобы получить желаемое?
— Стараюсь по возможности. Она сделала еще глоток воды.
— Не верю. Вчера ночью ты вторгался в мои мысли.
— В самом деле? Что-то не припомню.
— Да, в самом деле! — Эмма вскинула подбородок. — И я не могу этого допустить. Эта твоя угроза.
— Разве я тебе угрожал? — перебил Ангус. — И что же я сказал?
— Ты... ты пожелал мне доброй ночи.
Он весело рассмеялся.
— Какая ужасная угроза... Ты очень испугалась?
— Да, испугалась. Потому что ты вторгаешься в мои мысли без моего разрешения.
— Я не хотел, поверь. Если бы я действительно хотел тебя напугать, ты бы это почувствовала. Ты бы почувствовала, как в тебя проникает леденящий холод. Вчера ты это чувствовала?
— Нет. Но почему я должна верить тебе?
Он нахмурился и пробормотал:
— Что ж, если не веришь, давай кое-что покажу.
В следующее мгновение порывом леденящего ветра ее отбросило в спальню, к спинке кровати. Эмма тотчас возвела защитную стену, но все равно продолжала ощущать мощное воздействие Ангуса. В то же время она чувствовала, что он сдерживает себя, старается не навредить ей. В душу закралась ужасная догадка: «А если он не станет себя сдерживать, то я не смогу ему противостоять. И тогда он сделает со мной все, что пожелает».
— Все, хватит! — крикнула она.
Воздействие тотчас прекратилось, и холод рассеялся.
— Ты это чувствовала прошлой ночью? — спросил Ангус, приблизившись к ней. — Именно так было перед тем, как я пожелал тебе спокойной ночи?
— Нет, не так, — ответила Эмма со вздохом. Теперь-то она понимала: если бы Ангус использовал всю свою силу, она бы непременно это почувствовала.
— Случившемуся есть только одно объяснение, — продолжил он, глядя на нее с некоторым удивлением. — Очевидно, ты превосходный реципиент, раз уловила мои мысли, не предназначенные для передачи.
Но Эмма и без него об этом знала. Находясь в Эдинбурге, она уловила последние мысли отца, умиравшего в Москве. Воспоминания об этом были сродни удару в солнечное сплетение. Она ведь видела убийство матери глазами своего отца и слышала его последние слова перед смертью: «Отомсти за нас».