И вот теперь, впервые встретившись в Татлерз-Энде, они держались друг с другом строго и подчёркнуто вежливо.

Собравшись с духом, Трой приступила к рассказу:

— Придя домой, я умылась, переоделась и пообедала. После обеда, насколько я помню, мы сидели здесь с Кэтти и курили. Затем отправились в гараж, я вывела машину и мы покатили в Лондон, в наш клуб «Юнайтед Артс». Приехали часа в четыре, посидели с друзьями, попили чаю, затем немного побегали по магазинам, а к шести вечера вернулись в клуб. Посидели с Кэтти в гостиной, выпили по коктейлю, а потом поужинали вместе с Артуром Джейнсом — это президент «Феникса», и с его женой. Затем мы с Кэтти отправились на предварительный просмотр и в клуб вернулись уже совсем поздно. В субботу с самого утра я поехала в салон на Бонд-стрит, где сделала причёску. Потом мы с Кэтти побродили по выставке. Пообедала я довольно рано, в «Ритце», вместе со своим знакомым, Джоном Беллаской. Затем заехала за Кэтти в клуб и мы вернулись сюда. Часа в три, кажется.

— Вы заходили в студию?

— Да. Я отправилась туда, чтобы взять свой этюдник. В воскресенье я хотела сделать вылазку на природу. Я принесла этюдник сюда и почти весь день подправляла и приводила в порядок разные наброски. Почти сразу по приезде я спросила у горничных, уехал ли Гарсия. По их словам, он не появлялся ни к завтраку, ни к обеду, из чего я сделала для себя вывод, что он уехал на рассвете. Ужинал он накануне вечером у себя, в студии. Ему так проще. Он ведь и ночует там.

— А почему?

— Так я решила. Мне просто не хотелось принимать его в своём доме. Вы ведь слышали, как он ведёт себя с женщинами.

— Понятно. Сколько времени вы провели в студии в субботу?

— Нисколько. Я взяла этюдник и сразу ушла.

— С вами кто-нибудь был?

— Нет.

— Вы не обратили внимания на драпировку?

Трой пригнулась вперёд, обхватив голову стиснутыми кулачками.

— Я пытаюсь вспомнить это с той самой минуты, как только Хэчетт сказал, что в воскресенье она была натянута. Сейчас. Одну минутку. Значит так, я прошагала прямиком к своему шкафчику, который находится почти сразу за дверью, и забрала свой этюдник. Потом увидела, что бутылочка для терпентина почти пуста, зашла в чулан и наполнила её. Вышла в студию и… да, да!

— Вспомнили?

— Да! Дело в том, что с тех самых пор, как Соня надругалась над портретом Вальмы Сиклифф, я не могла себя заставить смотреть на него. Я поставила его лицевой стороной к стене и больше к нему не подходила. Тогда же, выйдя из чулана, я сказала себе: «Сколько я ещё должна это терпеть? Хватит мучиться — ведь всякий раз, как мой взгляд падает на этот портрет, у меня надолго портится настроение». Я направилась к нему и, проходя мимо подиума, обратила внимание, что драпировка натянута. Вы, должно быть, заметили, что сверху она приколота булавкой к подушке? Я это сделала специально, чтобы ткань не сползала вниз под тяжестью тела натурщицы. Так вот, я совершенно уверена, что тогда она была натянута.

— Мне нет смысла объяснять вам, насколько это важно, — медленно произнёс Аллейн. — Вы абсолютно в этом уверены?

— Да. Готова поклясться.

— А на портрет мисс Сиклифф вы посмотрели?

Трой отвернулась.

— Нет, — голос её предательски дрогнул. — У меня не хватило духа. Стыдно, да?

Она еле слышно всхлипнула.

Аллейн порывисто наклонился было к ней, но в последний миг спохватился и выпрямился.

— Нет, вовсе не стыдно, — сказал он. — Ни вы, ни Кэтти больше вчера в студию не заходили?

— Не знаю. По-моему, нет. Я туда больше не ходила, а Кэтти весь день просидела в библиотеке, трудясь над статьёй для «Палитры». Ей заказали серию статей об итальянском примитивизме. Вы лучше сами спросите её.

— Непременно. Давайте вернёмся к вам. Что вы делали потом, после того, как вышли из студии?

— Когда я вышла, было одиннадцать часов. Колокола боссикотской церкви как раз перестали звонить. Я работала в саду до двух часов, а потом пришла домой и пообедала. Кисти вымыла здесь — в студию больше не ходила. Мы с Кэтти обсудили мой эскиз, потом она прочитала мне вслух свою статью и начала её перепечатывать. В пять часов, как раз к чаю, приехали Пилгрим с Сиклифф, а остальные прибыли позже, на шестичасовом автобусе.

— Соня Глюк тоже?

— Да.

— Вечер вы провели все вместе?

— У моих учеников в задней части дома есть нечто вроде клуба. В молодые годы моего дедушки там размещался бальный зал, а позднее, когда мой отец лишился почти всего своего состояния, эту часть дома закрыли. Я поставила туда кое-какую мебель и разрешила ученикам собираться и проводить там время. Это — сразу за столовой, в конце коридора. Вчера после ужина они все отправились туда. Я тоже несколько раз заглядывала.

— Все были в сборе?

— Кажется, да. Только Пилгрим с Сиклифф отлучались через балконную дверь прогуляться по саду. Вкусить прелестей помолвки.

Аллейн вдруг рассмеялся. Смех у него довольно приятный, подметила Трой.

— Что вас рассмешило? — спросила она.

— «Вкусить прелестей помолвки», — процитировал Аллейн.

— А что тут смешного?

— Всего три слова, а сколько в них скрытого смысла!

На мгновение завеса отчуждения соскользнула и они посмотрели друг на друга, как закадычные друзья.

— Во всяком случае, — продолжила Трой, — вернулись они в таком приподнятом расположении духа, что остальные ещё долго подтрунивали на их счёт. Кроме Сони, которая сидела чернее тучи. Сиклифф права — в прошлом году Соня и впрямь пользовалась бешеным успехом у мужской половины моих учеников. Затем появилась Сиклифф и сразу затмила её. Соня, не привыкшая пребывать на вторых ролях, просто исходила от ревности. Вы же сами видели, как держится Сиклифф. Она прекрасно сознаёт свою притягательность для мужчин и постоянно этим пользуется. Кэтти утверждает, что она нимфоманка.

— А вот Пилгрим кажется мне честным малым.

— Он — славный паренёк.

— Вы одобряете их помолвку?

— Нет, категорически нет. Я уверена, что ей нужен только его титул.

— Не хотите ли вы сказать, что он сын того самого Пилгрима?

— Да. Причём, достопочтенный пэр может в любой день отправиться к праотцам. Он ведь уже давно стоит одной ногой в могиле.

— Понимаю.

— Да, кстати… — Трой замялась.

— Что вы хотели сказать?

— Не знаю, насколько это может быть важно.

— Пожалуйста, скажите.

— Я боюсь, что вы можете придать моим словам чересчур серьёзное значение.

— Постараюсь быть объективным. Во всяком случае, в Ярде нас этому учили.