Джоан закрыла глаза, а двое мужчин быстро понеслись вверх. Еще некоторое время веревки прыгали и раскачивались, но вскоре, к счастью, их движение почти прекратилось.

– Я не боюсь высоты, – сообщила женщина Малдуну. – По крайней мере, я так считала раньше. Но, боже мой, теперь мне кажется, что боюсь.

– Отдохните немного, хорошо? – предложил он. – Прижмитесь ко мне спиной и сосредоточьтесь на дыхании. Не волнуйтесь, я вас удержу. – Каким-то образом он умудрился обхватить ее одной рукой за талию, чтобы она могла почувствовать себя в полной безопасности, продолжая при этом держаться за канаты. – Так лучше?

Если бы Джоан не убедила себя, что между ними установились дружеские отношения и ничего более, она бы решила, что лейтенант умышленно велел ей не смотреть вниз, чтобы иметь возможность обнять ее так, как он делал это сейчас.

Боже, какие у него огромные руки! Одной из них он так крепко прижал ее к себе, что она смогла явно почувствовать и оценить его силу. Другая рука расположилась рядом с ее щекой, и Джоан имела возможность разглядеть мощную мускулатуру, с помощью которой он сейчас удерживал на сети их обоих.

– Но у вас нет страховочных ремней! – внезапно дошло до Джоан, и у нее тут же закружилась голова. – Боже мой! Майк! Не надо было нам все это даже затевать. Я хочу вниз. Я хочу немедленно спуститься вместе с вами вниз, на землю.

– Ш-ш-ш! Джоан, дышите ровнее. Мне очень часто приходится забираться на самый верх. Помните, что я вам говорил? Для меня это сущий пустяк.

– Да, но, как правило, вы забираетесь туда без меня. Я вам мешаю, я очень неуклюжая. Я могу вас нечаянно столкнуть вниз, понимаете? Если вы еще не обратили внимания, то я очень грузная, мне бы надо скинуть килограмм десять. Я не вхожу в весовую категорию «пуха и пера», если уж быть честной до конца.

– Если уж быть честным до конца, – спокойно произнес Малдун ей на ухо, как будто они сейчас мирно беседовали, стоя на твердой земле, – я уже успел обратить на это внимание. Это трудно не заметить, если принять во внимание, как близко друг к другу мы сейчас находимся. Но если вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что нам не следует сбрасывать ни грамма. Мне вы кажетесь идеальной. Я это даже чувствую.

Малдун продолжал держаться за канаты, а Джоан упорно молчала. Шло время, а она так и не произнесла ни слова. И похоже, не собиралась ничего говорить.

Боже мой! Никогда раньше Малдуну не приходилось еще так экспериментировать. Да ему и не приходилось рассыпать подобные комплименты. Он и сам не хотел никому навязываться. И теперь он понял, почему раньше первым никогда ничего не говорил женщинам о своих чувствах. Он боялся встретить отказ, как это произошло сейчас. И от этого ему стало особенно грустно и обидно.

Тем более что от Джоан исходил восхитительный аромат, и держать ее в объятиях было на удивление приятно. Боже мой! Эта женщина прямо-таки излучала сексуальность, чего сама, наверное, даже и не подозревала. У нее была красивая кожа, мягкая и гладкая на щеках, но с крохотными морщинками возле глаз. Подобные морщинки образуются у тех, кто любит смеяться, а Малдуну нравились именно такие женщины. С сегодняшнего дня, когда ему придется делать свой выбор, он первым делом всегда будет смотреть, есть ли у женщины такие морщинки. Он потерял слишком много времени, общаясь с чересчур серьезными дамами, которые не стали бы смеяться даже на свидании с Адамом Сандлером. Решено! Больше он никогда не будет связываться с женщинами, у которых отсутствует чувство юмора.

Он давно покончил с дамами, которых не за что подержать. Хватит этих костлявых, вечно голодающих, тощих, как спички, красоток, которые просят сходить с ними в ресторан, а сами весь вечер ковыряются в салате, так и не съев и четверти порции. Это даже не смешно!

И больше никаких блондинок. Малдуну нравились темные волосы, такие, как у Джоан, – густые, темно-коричневые, может быть, с красновато-золотистым отливом. Он вспомнил, что такой цвет называется каштановым. Точно. И еще у женщины обязательно должны быть карие глаза. Такие же, как у нее.

В настоящее время ее карие глаза были закрыты. Но вот она открыла их и посмотрела через плечо на лейтенанта. И наконец-то заговорила:

– Вы что же, черт побери, решили начать ухаживать за мной на высоте шестидесяти футов от земли?!

– Всего тридцати пяти футов, – поправил Малдун. – И я вовсе не ухаживал за вами, – соврал он, поскольку ей его затея, по всей вероятности, не понравилась. – Ничего подобного. Я только хотел… Вы говорили, что не принадлежите к весовой категории «пуха и пера», как будто в этом есть что-то зазорное. И я хотел дать вам понять, что многие парни не любят худых девушек, которых, кажется, сдует при первом же серьезном ветре. Многие ребята предпочитают женщин, которые выглядят как женщины и имеют при этом… женские тела. Так вот, я как раз принадлежу именно к таким парням. Лично мне кажется, что у вас роскошное, потрясающее тело. И не вздумайте портить его диетами. Если вы сбросите десять килограммов, то станете ходячим скелетом. Это вы понимаете?

Ему удалось удивить ее. Впрочем, он и самого себя удивил, наверное, ничуть не меньше. Несмотря на то, что он солгал ей насчет своих намерений, он раньше никогда не был настолько честен с женщиной. По крайней мере, он не говорил ни одной из них, что именно его так заводит.

Искренняя улыбка, черточки-морщинки вокруг глаз, образующиеся у тех, кто много смеется, мягкое тело и пышные формы, а также именно такие ноги, какие были у Джоан ДаКосты.

– Ну что ж, – негромко произнесла она. – Благодарю нас. Спасибо. Это, пожалуй, самый убедительный аргумент в пользу того, чтобы я больше никогда не оставляла себя без десерта. Давненько мне не приходилось слышать подобных комплиментов.

Она еще раз взглянула на него, чуть заметно улыбнулась и отвернулась.

Ну, Джоан, давай же. Скажи то, что тебе так хочется сказать. Именно сейчас, по мнению Малдуна, она должна была клюнуть на его весьма прозрачный намек и пригласить к себе в гостиницу, чтобы вместе отведать за ужином этот самый десерт. А потом, как следствие, и позавтракать.

Джоан прокашлялась. Ну вот, кажется, она решилась.

– Вы очень милый молодой человек.

Ну вот еще! Это еще хуже, чем слышать из ее уст обращение «Джуниор». Малдун знал по собственному опыту, что, если ты называешь кого-то милым (или так называют тебя), это означает развитие дружеских отношений и абсолютно никакого секса.

Да, ответом на его предложение послужили ее невинные слова, содержащие в себе весьма сомнительную похвалу. Ему стало ясно, что уж сегодня он точно ничего не добьется. Да и вообще в обозримом будущем ему, похоже, не светило оказаться в ее гостиничном номере. Он-то знал, что «милый молодой человек» являлось полной противоположностью такому определению, как «сексуальный и во всех отношениях привлекательный».

Сомневаться больше не приходилось. Она и впрямь посчитала его слишком молодым для себя.