— Определенно нет, но если бы мог, обязательно послал бы тебе свою любовь. Мы с ним немного поговорили. И я почитал ему книгу перед ужином.

— Он уже ест?

— Да. Не слишком много, но вполне достаточно.

— Передай, что я очень, очень люблю его, — сглотнула я.

Тишина. Мне так нужна была поддержка мужа, хоть одно доброе, ласковое слово с его стороны, хотя вряд ли я могла надеяться на это, если учесть, как я с ним обошлась. Я так его любила, что почувствовала себя глупой, раболепствующей и униженной. Первая пересадка прошла удачно, и то слава богу.

— До свидания, Стив, — попрощалась я, оставив ему свой адрес.

— До свидания, — донесся до меня ледяной голос. И потом с явной неохотой добавил: — Удачи.

Я поужинала дыней и вкуснейшей местной рыбой со сметаной и грибами и пошла побродить по магазинам. Несмотря на позднее время — половина десятого вечера, — все было открыто. На небе сияли невероятных размеров звезды, в тихом безмятежном море отражалась огромная луна. Чудесная, сказочная ночь.

И вдруг навстречу мне показалась долговязая фигура Гилфреда Барретта. «Он и впрямь хорош собой», — невольно подумала я. Белые узкие брюки с черной рубашкой очень ему шли. Он помахал мне рукой. «Неужели Анна уже откликнулась?» — молнией пронеслось у меня в голове.

— Привет, Гил… — Оказавшись вблизи, я заметила, что мой новый друг не улыбается, а в глазах — тревога. Меня охватили дурные предчувствия.

— Мы нашли ее, Крис, — сказал он без всякого вступления. — Я говорил с твоей подругой Анной.

Я судорожно вцепилась в его руку: ноги стали словно ватные.

— Пошли к Бенно, — обнял он меня. — Там и поговорим. Тебе надо выпить. Машину я уже поставил, так что могу побыть с тобой столько, сколько потребуется.

— Что она сказала? Анна то есть? — с трудом проговорила я.

— Она в Риме. Один из служащих отеля услышал наше объявление и передал ей. Она позвонила мне в офис около часа назад, и я отправился к тебе, как только освободился.

— Спасибо… спасибо. Расскажи, как все прошло? Что она сказала? — повторила я.

— Она прилетит. Завтра утром, первым же рейсом.

— Значит, она не стала возражать, когда услышала, что это я ее разыскиваю?

— Нет. Пойдем сядем, коньяку выпьем, — настаивал на своем Гил.

Мы сели рядышком за маленьким столиком под звездами, и он рассказал мне, как все прошло.

Новости, с моей точки зрения, оказались весьма серьезными. Я совсем пала духом. Анна и ее новый муж зарезервировали одноместный номер вовсе не для Руди. С ними путешествовала дочка Рассела Хопкинса от первого брака. Гил сказал, что ее зовут Каролина. Но какое мне было до этого дело?

— Не Руди. Не Руди, — твердила я как заведенная.

Гилфред Барретт считал себя сильным непробиваемым мужчиной, но его загорелое лицо с высокими скулами помрачнело, в глазах горела тревога.

— Успокойся, Крис, ты просто обязана взять себя в руки. Худшее еще впереди.

— Куда уж хуже? — Голос мой дрожал. — Если только Руди не умер. Но это вряд ли, иначе ты бы мне сразу сказал.

— Руди не умер. Он жив, и даже очень.

— Слава всем богам, которым я молилась, — зажмурилась я.

— Я предложил ей позвонить тебе сюда. Она отказалась. Когда я сказал, что на карту поставлена жизнь человека и что ей надо обязательно приехать сюда, причем срочно, она согласилась. Должен отметить, ты была права, она не слишком обрадовалась, услышав твое имя. Я это почувствовал. Все повторяла: «Это просто ужасно. Мы с Кристиной договорились никогда не встречаться». Но я постарался вбить ей в голову, что обстоятельства сложились непредвиденные. В итоге она согласилась прилететь сюда. Что бы там ни произошло, это не телефонный разговор, говорит.

— Я с ней полностью согласна. Это она… или ты… упомянул Руди?

— Я, как бы между прочим. Спросил: «Ваш сын с вами, миссис Хопкинс?»

— И что она на это ответила?

— Что Руди остался в Штатах, отправился в поход в горы Киттатинни.

— Но ведь она наверняка знает, где это, правда?

— Нет, не знает, и это самые плохие новости из всех. Маршрут пеший, рассчитан на три недели, палатки, костер и все такое. Он там со своими школьными товарищами и их учителем. Она сказала, что не имеет ни малейшего представления, где он сейчас находится, и очень удивилась моим вопросам, но мне удалось замять это дело. Больше мы о нем не говорили, только о тебе и о твоем, как она выразилась, «фантастическом желании» повидаться с ней.

— О господи, господи! — простонала я.

Гил наклонился и коснулся рукой моего колена:

— Послушай, сладкая моя, меня так и подмывало попросить твою подругу срочно броситься на поиски Руди, но я не осмелился после всех твоих рассказов о ней. Как бы там ни было, ждать осталось недолго, думаю, тебе лучше объясниться с ней лично. Ты же сама этого хотела.

Меня всю трясло, и я ухватилась за сильную руку, лежащую на моем колене. Теплые нежные пальцы тут же сплелись с моими.

— Выпей бренди или еще чего, у тебя руки — словно лед, бедняжка ты моя.

Я отрицательно покачала головой:

— Ты даже представить себе не можешь, какое это разочарование. Я ни на минуту не сомневалась, что этот одноместный номер — для Руди.

— Мне так жаль, Крис.

— Надо же ему отправиться в этот пеший поход, и Анна понятия не имеет, где он! Как будто мало всего случившегося!

— Положение действительно серьезное. Все это чертово дело слишком серьезно.

Я оправилась от удара быстрее, чем ожидала. Желание спасти Бинга во что бы то ни стало вспыхнуло во мне с новой силой.

— Скажи, а можно в Америке проделать тот же трюк с радио? — загорелась я. — У Руди наверняка есть с собой транзистор, ну, или у кого-нибудь из мальчиков обязательно должен быть.

— Мы ничего не можем предпринять, пока ты не переговоришь с Анной и не получишь ее разрешение, — напомнил мне Гил.

Я вздрогнула, и кожа моя пошла пупырышками, как будто на меня ушат ледяной колодезной воды вылили.

— Да, ты прав. Придется подождать до завтра.

— Успокойся, Крис. Это всего лишь завтра.

— Еще один день. А для Бинга каждая минута на счету.

— Милая, — Гил даже не заметил, сколько чувства вложил он в это слово, — ты же не думала, что просто приедешь сюда, заберешь Руди и привезешь его домой, правда?

— Нет, наверное, — неопределенно пожала я плечами.

— Тогда прекрати стучаться головой о стену, любовь моя, — уже веселее проговорил он и щелкнул пальцами, подзывая официанта.