Например, с одним из моих знакомых, которым я дала почитать часть моего романа, у нас состоялась следующая беседа:

— Я прочел, и мне понравилось. То есть мне понравилось, как написано. Но то, что написано, — не очень. Это очень женское. Вот я бы лично не стал это читать просто так, если бы не ты это написала…

Я:

— Я сама понимаю, что это женское. Но вот почему? Почему это женское? Что в нем женского?

Он:

— Ну… Там столько рассуждений, вот это обсасывается, другое… Мужчины так не думают…

— А как они думают?

— Ну… не так. Я не знаю как. Потому что я не такой, как все мужчины. Только я знаю, что так не думают.

Буквально дни и ночи напролет я стала рассуждать сама с собой на тему: а как они думают? Они точно не любят «сопли». Но ведь они тоже люди, им тоже свойственны переживания, они тоже любят… Я это знаю по опыту.

Одна моя приятельница сказала следующее:

— Мужчины любят, как собаки. Любят, но об этом не думают.

Интересно, почему же тогда эти собаки относятся к нам, думающим, снисходительно?

А затем я решила пойти другим путем: взяв отдельного представителя противоположного пола, узнать как можно более подробно, чем он живет. Как он встает по утрам, как он завтракает, как идет на работу, — и что все это время происходит у него в голове. Раз они не берутся сами определить различия, я возьмусь. Не хочу быть исключительно женским автором! Я хочу знать, что представляют собой мужчины и что интересно им.

Именно с этой целью я повела в ресторан ближайшего друга Диму, захватив с собой диктофон. Дима вообще выполняет при мне функцию этакой дуэньи — преданного советчика. Мне даже не особенно льстит его мужское внимание (он бы оскорбился, конечно, узнав об этом). Когда он выдул бутылку вина, я спросила его:

— Слушай, Дим, а о чем ты думаешь? Ну вот, вообще. Если взять такой усредненный, грубый вариант… Каковы главные темы твоих ежедневных мыслей?

Он задумался, поправил очки на носу.

— Мне сложно сказать, как ты понимаешь. Но если оценить грубо… э-э… Примерно половина всех моих мыслей — о женщинах. Сорок процентов — о вопросах власти. И, наверное, десять — э-э… отвлеченно-философские.

Я пораженно замолчала. Дима, толстый очкарик, притворно обходительный и потому чрезвычайно привлекательный для старшего поколения. Осчастливленный за всю свою жизнь лишь двумя особами противоположного пола, одна из которых — его жена. И он столько думает о женщинах?

— Слушай, ты же сам говорил, что у тебя либидо не очень сильно выражено… в сравнении с другими мужчинами?

— Вот и делай выводы…

Выводы я оставила на потом: нужно было собрать как можно больше информации. Я включила диктофон.

— Расскажи, пожалуйста, поподробней. Твой типичный день: хронологически, шаг за шагом, начиная с пробуждения утром. Ты же знаешь, я не просто из любопытства интересуюсь — я же писатель. Врачеватель человеческих душ, и все такое прочее… Мне же надо знать, что врачевать. Ладно, а? Как врачу?

Дима поколебался. Между долгосрочной потребностью — сохранением имиджа загадочного, непростого человека, и краткосрочной — удовлетворением тщеславия здесь и сейчас. Ведь у него фактически будут брать интервью, интересоваться мельчайшими подробностями его жизни… Выиграла вторая, не без помощи алкоголя: Дима прокашлялся.

— Утро: первым делом мысль сексуального плана. «Есть ли эрекция?» Есть — хорошо, благостное ощущение: вот я какой. Если нет, думаю о себе как-то так, в третьем лице: бедненький Димочка, устал. Жалею себя. Далее зарядка. Если делаю — балдею от самого себя. От… э-э… ненапрасности своего существования. Если не делаю, а я, как правило, не делаю, — придирчиво осматриваю себя в зеркале, расстраиваюсь. Мрачное настроение на весь день обеспечено. Неприятное ощущение бессилия — когда проигрываешь в борьбе с самим собой. Потом иду в душ. Там, как правило, фантазии. Потом…

— Постой, постой… Ты поподробней — что за фантазии. Я же не мужчина, откуда я знаю?

— Всяческие эротические ситуации, довольно стандартные. Ну, как объяснить… э-э… ты порнографию смотрела когда-нибудь?

— Пару раз… Вообще, я не знаток, конечно. Но меня, скорее, персонажи интересуют. Кто это — фотомодели, актрисы?

— Нет, фотомоделей не бывает. Они для меня, в общем, не реальные женщины. А в фантазиях присутствуют как раз реальные люди. Как правило… э-э… малознакомые.

— Ну?

— Ну и… Предположим, я захожу, а там она. Улыбается, распахивает глаза. Я к ней сзади — и мы в процессе.

Я с умным видом покивала головой, и даже сделала пометки в блокноте. Диме уже понравилось: я никогда его так вдохновенно не слушала.

— Далее. Иду по улице — автоматическое сканирование женщин. А как с этой будет, а как с той? В каких ситуациях… э-э… с ней возможны отношения. Женщины сразу становятся персонажами стандартных ситуаций. Сюжеты такие: я и гарем, я и учительница, я и врач, я и директор. Я и две красотки, которые из-за меня ссорятся. Набор небольшой. Мужчинам вообще… э-э… свойственны шаблоны, раздел на черное и белое.

Последнее обобщение весьма познавательно, но эротика мне уже немного наскучила. Вообще говоря, если б мне пришлось жить с такими мыслями, я б сдохла со скуки.

— Ладно, с этим понятно. А что значит — вопросы власти? Типа, политика?

— Да не обязательно… О политике как таковой я, на самом деле, мало задумываюсь… Это опять фантазии — но уже другого характера. В качестве моих подчиненных присутствуют насолившие мне люди: происходят сцены отмщения.

Я захихикала, но Диму это не остановило.

— Еще меня интересуют… э-э… абстрактные вопросы. Кому должна принадлежать власть, на каких основаниях… Какими должны быть законы, по которым можно чего-то добиться… Мне, например, с детства внушали, что всегда достойней для человека… э-э… сделать не так, как хочется, а как надо. И даже то, что надо, нужно сделать наиболее трудным и сложным путем. Поэтому меня мало привлекает западная цивилизация, которая предполагает наиболее короткий путь к цели. Меня привлекает ислам.

А вот в этом месте я чуть не подпрыгнула на стуле. Дело принимало интересный оборот. Вот тебе и раз! И это Дима — тихоня, добрейший толстяк!

Я почти прошептала:

— Как это, что это ты говоришь?

Оглянулась на людей: в наше время такие вещи говорить.

Дима между тем подвинул очки, наполнил бокалы и продолжил:

— Философия ислама такова: соблюдай правила, и тебе воздастся. Борясь с собственными желаниями, становишься человеком. Но, в отличие от христианства, в исламе нет возможности покаяться и быть прощенным. Я считаю, это правильно. Человек должен… э-э… нести ответственность за свои поступки. Ведь в жизни не бывает возможности переиграть. Кроме того, в исламе есть понятие ответственности рода, кровной мести. То есть даже твои потомки будут нести ответственность за твои поступки. Поэтому ты еще сорок раз подумаешь, прежде чем что-то сделать. Что еще… Это философия цели. Ставишь цель и добиваешься ее. Даже ту, которая тебя уже не привлекает. Мне вообще… э-э… нравится бескомпромиссность, готовность на все ради идеи.