— Оливка, я только что рассказал тебе, что у меня семьсот лет не было ни одной другой женщины, а тебя интересует когда в последний раз я трахался с Ванессой.

Но Олив совсем не смеялась, она смотрела на Фредрика с прищуром. В ее груди вновь поселилось и очень уютно утроилось то липкое и вязкое чувство, которе она испытала ранее, когда поняла кем приходится эта ящерица Фредрику.

«Ревность, мать ее за ногу» — призналась себе наконец-таки Олив.

Фредрик почувствовал изменения в ауре Олив и решил, что еще, видимо, рано для шуток. Он почесал подбородок и сказал:

— Я с ней порвал где-то через 70 лет после бала.

Олив ничего не ответила. Она также молча взяла стакан с водой и сделала глоток. Она пыталась справиться со своими чувствами в моменте, ради всего святого, она же доктор психологических наук в конце концов, но ей очень хотелось навалять под зад этой Ванессе. Ее терзало жгучее чувство ревности… и не только к Ванессе. По ней как будто ударило, когда она представила Фредрика в объятиях других женщин. Ей срочно нужно было успокоиться.

В столовой стало холодно, за окном сгустились тучи и вдалеке прогремел гром. Занавески взмыли в воздухе.

Фредрик очень осторожно взял Олив за руку.

— Олив, детка, ты ревнуешь?

— Нет, — машинально ответил она.

За окном ударила молния такой силы и яркости, что Фредрика на миг ослепило.

Фредрик знал, что Олив может устроить тут апокалипсис своей силой, но ему очень нравилось то, что она оказалось такой собственницей. Его распирало от чувств. К тому же он и сам не знает, как бы отреагировал на рассказ Олив о ее любовниках… Фредрик чуть не задохнулся от этого слова. Ну, теперь ясно, как он себя чувствовал бы.

— Олив, — он был непреклонен.

— Хорошо, да! Да, я ревную, доволен? — вскрикнула она. — Какого хера, Фредрик, мы сидим завтракаем, и тут вваливается эта сучка. И вся такая разодетая, как будто собралась на вечеринку. Ясный пень, она это для тебя так старалась. А что больше всего меня злит, так это то, что твоя мать на ее стороне. — Олив распирало от негодования и злости. Пока она говорила, гроза становилась ближе, небо совсем заволокло.

Фредрик смотрел на бушующую Олив — ее волосы зашевелились на ветру и стали приподниматься в воздухе. Он понимал, нужно как-то унять эту бурю, которая царила в ее душе прежде всего.

Он быстрым и ловким движением перетащил ее себе на колени и крепко сжал своими руками. В какой-то книге он однажды прочитал о том, что для того, чтобы унять истерику у человека нужно крепко сжать его в своих объятиях. Так мозг переключается и смещает свой акцент с эмоций, на физику, нервная система реагирует на это и напряжение уходит.

— Олив, мне наплевать на нее. Я вижу только тебя, — Фредрик говорил тихо и с чувством, — я искал тебя тысячу лет и не трахался почти столько же, потому что ждал тебя.

— Я не хочу ее больше видеть, Фредрик. — Олив стала успокаиваться, но голос был все еще напряженным, — Я собственница, и точно не потерплю твоих бывших… — она не договорила.

Фредрик легонько встряхнул ее в своих объятиях.

— Скажи это, Олив.

— Не потреплю других женщин рядом с тобой, — выпалила она громко, опять раздражаясь, больше на саму себя.

Звуки мощного ливня отдавали по крыше замка.

Фредрик улыбнулся широкой улыбкой и еще крепче сжал Олив.

— Чему ты опять лыбишься? Тебе что, нравится доводить меня…

Олив не успела развить свою мысль, так как Фредрик закрыл ей рот поцелуем. Поцелуй был чувственным и томным. Его язык сосал и лизал ее язык. Фредрик успокаивал Олив своим поцелуем, давал обещание… он пытался выразить этим поцелуем свои чувства. Когда он также неожиданно разорвал свой поцелуй, Олив все еще в тумане страсти тянулась к его губам.

— Олив, родная, мне нужна только ты.

Олив посмотрела на него затуманенным взглядом, затем прижалась своим лбом ко лбу Фредрика.

— Со мной такого никогда не было. Мне не нравится это чувство, Фре Фре, — притихнув сказала Олив.

— Детка, все в порядке. Я понимаю тебя. Я и сам не знаю, как отреагировал бы на твои рассказы… — Фредрик сглотнул подкатывающий ком в горле, — даже не хочу думать о тебе и… — Все, закрыли тему! — резко сказал Фредрик.

«О, кто-то такой же собственник, как и я» — подумала Олив и от этой мысли ей стало легче.

Она улыбнулась и вздохнула.

— Я серьезно, Фредрик, не хочу видеть рядом с тобой твоих бывших любовниц. Вот эта вся чушь о «друзьях-бывших любовниках» — не для меня, — уже более спокойно проговорила Олив.

— И не для меня тоже. Так что по рукам. — он положил свою руку на ее мягкую щеку, — Это касается и тебя. Так ведь, Олив? — он пристально посмотрел на нее, его рука обжигала щеку Олив.

— Хорошо, — сказала она. И улыбнулась.

— Но ты такая красивая, когда злишься, Оливка. — Фредрик припал к ее губам снова.

Олив застонала, когда вновь почувствовала его язык у себя во рту.

— Моя девочка любит поцелуи и ласки языком? — прошептал Фредрик, — тебя это возбуждает, не так ли, Олив, — его права рука поползла вниз к ее бедрам. — Ты уже мокрая? — он засунул свою руку ей под платье и положил между ног.

— О, да, — Фредрик застонал. — ты вся течешь.

Он высунул руку и облизал свои пальцы.

— И такая вкусная.

Олив чуть не взорвалась от этого зрелища. Она накинулась на Фредрика с жарким испепеляющим поцелуем. На этот раз она терзала губы Фредрика. Руки Олив сами по себе стали гладить его шею и грудь. Она наслаждалась обладанием Фредриком. Олив куснула его за подбородок и вернулась обратно к губам. Ей срочно нужно было почувствовать его член. Ее рука потянулось к его джинсам.

Кто-то откашлялся недалеко от них.

— Эм, извините, что прерываю…

Олив застонала:

— Да что такое, нам дадут сегодня позавтракать?

— Ну, если ты это так называешь, — Фредрик усмехнулся и всосал ее нижнюю губу.

Он оторвался от Олив, посмотрел в строну входа в столовую, готовясь дать нагоняй тому, кто прервал их. Но вместо этого, он расплылся в улыбке.

— Кендрик, дружище.

Олив посмотрела на внушительного вида мужчину стоявшего в дверях. Он по-прежнему был очень красив. Теперь он выглядел более современно: волосы были убраны в стильный хвостик на затылке, а по бокам — коротко выстрижены. За столько лет он не потерял своей физической формы, а старый шрам на лице, придавал ему особого "опасного" шарма. Кендрик был одет современно и во все черное. Да, он был привлекательным мужчиной, но вместе с тем его глаза также, как и тысячу лет назад, отражали темную бездну имя которой пустота.