— Он становится большим человеком, как бы его не увели у тебя.

Но я отвечала:

— Нет, мне надо подождать и осмотреться, я не собираюсь разбиваться в лепешку.

Иногда мы с Бобом ругались из-за сложившейся ситуации, но потом я решила, что если такая жизнь ему необходима для того, чтобы быть тем, кто он есть, то пусть так и будет. Он говорил, если я хочу съехать от тетушки, то на Хоуп-роуд всегда найдется место для нас с детьми, и двор там большой, но на тот момент единственное, к чему я стремилась, была независимость. Да, я хотела вырваться из Тренчтауна, но не ценой самоуважения. О себе я никогда не забывала.

Тем не менее, мне было трудно представить, что я «оставлю» Боба, что сама разрушу наш брак. Поэтому я решила посоветоваться с Габби, старым растафари, мнение которого я уважала. Он, похоже, был наслышан о Хоуп-роуд, и то, что Боб «сбился с курса», не вызывало у него особых симпатий. Я объяснила Габби, почему я не хочу там жить и изменять себе ради того, чтобы ублажить Боба. Это было бы неправильно, я бы чувствовала себя неуютно с детьми в таком месте, где невозможно уединиться, где постоянно проходной двор, хлопают двери и люди приходят и уходят. Я бы не хотела, чтобы мои дети так жили.

Перед этим я уже заговаривала с тетушкой о том, что собираюсь вместе с детьми уехать из ее дома.

— Подумай как следует, — сказала она в своей обычной манере. — Никто не станет снимать жилье для тебя и четырех твоих карапузов, даже и не надейся!

Но Габби отнесся ко мне с пониманием и постарался помочь. У него было только два вопроса: почему я хочу покинуть Тренчтаун и согласен ли на это Боб.

И мне пришлось ответить:

— Я всегда хотела уехать, и мне все равно, согласен Боб или нет. Мои дети растут не по дням, а по часам, и я не хочу для них той жизни, которая их здесь ждет.

Вскоре после этого разговора Габби позвонил и рассказал про правительственную жилищную программу, по которой в Булл-Бэй, милях в двадцати на южном берегу, строятся бетонные дома на продажу. Это меня слегка отпугнуло.

— Булл-Бэй! — сказала я. — Это же такая даль!

Но оказалось, что Габби знает об этой программе, потому что сам там живет, и, по его словам, получалось, что место это приятное и добраться туда довольно легко. Поэтому я согласилась поехать в Булл-Бэй и посмотреть, что к чему, и через несколько дней Габби за мной заехал.

Мы поехали вдоль берега и в конце концов оказались в маленьком тихом поселке. Я осмотрела предлагаемые домики. Габби сказал, что я должна выбрать тот, который мне нравится, и потом взять деньги у Боба: «Заставь его пойти к министру жилищного строительства и решить вопрос». На этот момент Боб, благодаря своей возросшей популярности, стал дружен с людьми из верхов, разными министрами. Но я не собиралась просить Боба напрямую, потому что знала — он хочет, чтобы мы переехали на Хоуп-роуд.

А вот с его другом Аланом Коулом вполне можно было поговорить.

— Алан, — сказала я, как только представилась возможность, — я не могу дожидаться, пока Боб поймет, что нам с детьми нужен нормальный дом. Не мог бы ты поговорить за нас с министром?

Министром жилищного строительства был в ту пору Энтони Сполдинг, хороший человек — очень хороший человек — который сказал: «Нет проблем!» и немедленно сделал все, что нужно. «Жене Боба Марли нужен дом — пусть будет дом!»

Боб отнесся к известию скептически, но уже тогда до меня стали доходить слухи о нем и Эстер Андерсон. Я поняла, что дело становится хуже и нужно решиться наконец и поскорее увезти детей подальше из этого бардака. Крис Блэкуэлл познакомил Эстер с Бобом в ходе рекламной программы: она должна была не только быть его фотографом, но и поехать с ним в Англию, чтобы рекламировать пластинки. Компания пыталась создать из них обоих единый медиаобраз (промоутеры так делают). Насколько я могла видеть, единение происходило не только в медийном пространстве и было слишком тесным, чтобы я могла оставаться спокойной.

Через пару дней, несмотря на первоначальное неодобрение, я получила от Боба деньги на покупку дома, выбранного мной. Взнос был, кажется, около трех тысяч долларов за дом с двумя спальнями. Как и тетушкин дом, изначально это был по сути только скелет, но каменный и в хорошем месте, и притом абсолютно новый. Прежде чем я подписала бумаги, министр Сполдинг сказал, что стоит поехать и взглянуть еще раз для надежности. Он дал мне ключи и на следующее утро я на трех автобусах доехала до Булл-Бэй — не так легко, как думал Габби.

Мой дом — по адресу Виндзор-Лодж, 15 — стоял на земляной дорожке в стороне от основной дороги, в тупичке рядом с еще одним домом. Там не было ни света, ни воды, ни забора с калиткой — ничегошеньки. Правительство строит только стены — а дальше делай с ними что хочешь. Но на участке росли авокадо и тамаринды, и чувствовался запах моря — на самом деле, я видела тропинку, отходящую от главной дороги, которая вела прямо к воде. В то утро не было слышно ни звука, кроме пения птиц в ветвях деревьев. Я почувствовала такое умиротворение, что не могла не полюбить это место. Так что я вернулась в офис мистера Сполдинга в Кингстон, все подписала и передала деньги.

Домой я вернулась с ключами и похвасталась:

— Тетушка, я купила дом в Булл-Бэй! — Я надеялась, что она обрадуется, как я.

Однако тетушка — вполне предсказуемо — не обрадовалась. Она заявила:

— Ты сошла с ума! Нельзя ехать туда без Робби, и где вообще Робби, почему он не помогает тебе?

— С Робби все в порядке, тетушка, — успокоила я ее, — он занят своей музыкой и всякое такое.

Но тетушка продолжала ворчать:

— Ты не справишься с домом. Лучше отпусти Робби на все четыре стороны, а сама живи здесь и заботься о детях.

Я ответила ласково, но со всей возможной твердостью:

— Нет, тетушка.

Потому что я начинала понимать, как она напугана моим отъездом. Несмотря на ее жалобы, мы были ее жизнью, и она нуждалась в нас не меньше, чем мы всегда нуждались в ней.

Она возмущалась:

— И зачем уезжать в такую даль?

— Чтобы люди не беспокоили меня и детей, когда Боб не приходит домой, — отвечала я. Тетушка сама достаточно часто говорила об этом.

— Ты уедешь в Булл-Бэй, а как я буду видеться с детьми?

Я сказала:

— Ты их будешь навещать, обещаю.

Однако тетушка не сдавалась, это было не в ее натуре. Она сетовала, что ей это не нравится, слишком далеко и «мы там никого не знаем».

Я ничего не отвечала, просто держала ключи в руке и ждала, пока она уйдет из комнаты.

На следующий день я отправилась искать грузовик и нашла один с деревянным кузовом, настолько ветхим, что я не была уверена, выдержит ли он дорогу. Но водитель хотел подзаработать и просил недорого. Приходилось экономить, или нам было бы не уехать. Я таращилась на грузовик некоторое время и потом сказала: