– Володь! Поехали!..

– Пусть постоит! – возразили ему. – Такое пережить непросто… Потом доедет с кем-нибудь.

Вскоре кладбище опустело, и Ростошин неспешно зашагал к выходу. Внезапно со стороны дороги донесся гул мотора, и на кладбище стремительно вылетел «уазик», именуемый в народе «бобиком» с надписью на дверцах «ППС». Поравнявшись с Владимиром, машина остановилась, из ее кабины выскочили двое прапорщиков, вооруженных автоматами.

– Гражданин Ростошин? – спросил тот, что был постарше. – Вы задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления.

– Какого еще преступления? – разыгрывая из себя простачка, недоуменно развел руками Владимир.

– Поступило заявление от женщины, в отношении которой вами было совершено ограбление и изнасилование, – с апломбом пояснил другой. – Пройдите в тот отсек, сейчас повезем вас на опознание.

С обеих сторон схватив его за руки, прапорщики попытались защелкнуть на запястьях наручники, но не успели. Два мощных нокаутирующих удара опрокинули их навзничь. В тот же миг Ростошин, словно преодолевая стометровку, ринулся к кладбищенским воротам. Старший прапор запоздало вскинул автомат, но Владимир уже скрылся за зеленью лесополосы. Дико матерясь, прапорщики запрыгнули в кабину, и «уазик», развернувшись на могилах, помчался следом за ним.

Когда «бобик» влетел в зеленый туннель насаждений, неожиданно из посадки, загораживая ему дорогу, выехала легковушка, и водитель еле успел нажать на тормоза, чтобы не вписаться ей в бок. В тот же миг еще одна машина, теперь уже сзади, перекрыла им путь к отступлению.

Но это было только начало их приключений. Не давая опомниться сидящим в «уазике», из чащобы стремительно выскочили четверо крепких мужиков в штатском, в числе которых был и кандидат в задержанные. Они резко распахнули дверцы «бобика», и оба ошалевших от неожиданности пэпээсника вместе с водителем через несколько секунд валялись на земле, обезоруженные и деморализованные. Похоже, только теперь они прочувствовали на собственной шкуре, что испытывали люди, которых они арестовывали без малейших на то законных оснований.

Высокий, крепкий мужчина с непроницаемо-суровым лицом коротко распорядился:

– Всех в «браслеты»!

Старший прапорщик, немного придя в себя, попытался «взять на понт»:

– Вы кто такие?! Вы понимаете, что нападение на сотрудников внутренних органов карается длительными сроками заключения, вплоть до пожизненного?!

– С этого момента вы уже никто и звать вас никак! – Суровый гражданин без намека на церемонии с мясом сорвал погоны со всех троих. – Я – полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска России.

Дошедшим до полного опупения пэпээсникам (уж не кошмарный ли это сон?!!) он показал свою «корочку». Еще один – мощный крепыш в потертой кожанке – тоже достал «ксиву» и жестко уведомил:

– Полковник Крячко, «контора» – та же. Ну что, уроды, ссученные твари, предатели, жить хотите?

И только тут до «стражей правопорядка», совсем еще недавно веровавших в свое всемогущество и безнаказанность, вдруг дошло, в какую скверную историю они влипли. Глядя на этих незнакомцев, которые явно на сантименты настроены не были, они задергались и заскулили, взывая к сочувствию и жалости:

– Мужики! Что мы вам сделали? Мы-то тут при чем? Нам приказали – мы исполняем… Работа у нас такая!..

Заглянув в кабину «бобика», Гуров достал из нее крепкий пластиковый пакет и моток синтетического шнура.

– А это что? Это вы для кого приготовили? Только не надо врать, что по грибы собрались. Покойного Самойлова таким же пакетом душили те четверо, что сейчас в том конце кладбища гниют. В общем, улика – налицо, и мы можем уже сейчас констатировать неопровержимый факт: вами готовилось зверское убийство Владимира Ростошина, что представляет собой особо тяжкое преступление, караемое пожизненным заключением или смертной казнью.

– Гражданин начальник, вы о чем?!! – блеющим голосом проорал старший из прапорщиков. – Смертную казнь у нас отменили!

– Запомни, мразь, для вас здесь мы – закон! – сжав свой угловатый кулак, провозгласил Крячко. – Понял? И моли Бога, чтобы у нас не появилось искушение – оставить вас в какой-нибудь дальней посадке подвешенными за ноги.

Понимая, что в свое оправдание им сказать больше нечего, полицейские, понурив голову, примолкли.

– Короче, так… – Гуров окинул задержанных пристальным взглядом. – Сейчас мы поедем в одно тихое, спокойное место, и вы там расскажете все, о чем мы вас спросим. Пока будем ехать – думайте, как искупить свою вину. Ваша жизнь – в ваших руках. Парни, рот всем троим заклеить пластырем, глаза завязать.

– Лев Иванович, а с их машиной что будем делать? – кивнув в сторону «бобика», спросил Александр.

– Здесь пусть остается. Все, грузим их к себе и едем! Коля, едешь впереди. С тобой – Станислав Васильевич и Володя. Будете смотреть, нет ли встречных гаишников или пэпээсников. Мы с Сашей поедем сзади. Мы же повезем и этих троих. Саша, загрузи все изъятое оружие в багажник – будем формировать свой арсенал. Он нам скоро очень пригодится!

Через минуту обе машины свернули на дорогу и покатили в сторону степи, насколько это позволяли многочисленные выбоины и колдобины. Чтобы со стороны никто не мог разглядеть задержанных, которых посадили на заднее сиденье «четырнадцатой», их сверху накрыли брезентовым чехлом. Их руки были скованы наручниками, ноги в щиколотках связаны крепким шнуром, рты заклеены лейкопластырем, а глаза завязаны кусками широкого медицинского бинта, взятого из аптечки.

Оставив позади первое после Мокрова село Вертелово, машины миновали осиновый лесок, а затем помчались по почти сглаженному временем грейдеру вдоль давно уже поросших бурьяном полей. Когда позади осталось километров тридцать, зазвонил телефон Гурова, и голос Стаса сообщил, что им навстречу идет «десятка» с «люстрой» на крыше. Отключив связь, Лев коротко скомандовал:

– Лево руля! Уходим в лесополосу!

Александр, моментально найдя прогал в сплошной зеленой стене лесополосы, быстро свернул туда и заехал в самую чащобу. Минут через пять мимо них пролетела машина гаишников. Немного подождав, Ковалев снова вырулил на дорогу, и они помчались дальше. Последние двадцать километров пути им не встретилось вообще ни одной машины.

Свернув с основной дороги, которая уходила дальше в степь, они проехали через плотинку, поросшую толстенными вербами, и покатили в сторону высящихся над молодой порослью кленов остатков заброшенных ферм. Обогнув полуразрушенные корпуса с торчащими над ними железобетонными стропилами и выписав еще несколько поворотов, машины подъехали к единственному сохранившемуся дому, окруженному остатками человеческого жилья, уже давно заброшенного хозяевами.

Когда опера и их спутники вышли из своих машин, на крыльце дома показался крепкого вида старик в зеленых брезентовых штанах и камуфляжной майке. Даже на расстоянии было заметно, что этот дедушка многим молодым даст фору. В его мускулистых, жилистых руках чувствовалась недюжинная сила. Увидев Ковалева, старик улыбнулся и приветственно помахал рукой: