В камыше раздались крики, бояре сразу натянули тугие луки и выстрелили на голоса. Некоторые стали метать стрелы с невероятной скоростью. Было видно, как то тут, то там трясется камыш от мечущихся в панике степняков. Вот-вот догорят остатки…

Из огня, визжа от ужаса и рассыпая искры, вырвались всадники. Бояре защелкали луками, как из пулемета. Выскакивающие из огня степняки не проезжали и десяти метров, на глазах превращаясь в дикобразов с иглами в виде стрел. С реки раздалось несколько шумных всплесков. Похоже, кто-то решился спастись от огня в реке, или, скорей всего, лошади сами понесли от пожара прочь, не слушая своих седоков. По реке проплыли четыре коня и, отфыркиваясь, выбрались на берег уже у сгоревшего края, но без седоков.

Вот и все. Князь с Гориным и с частью бояр поскакали к куче трофеев, а я подъехал к деду Матвею. Появился Демьян, сияя ярче новой гривны. В руках держит лук. Дед Матвей нахмурился.

– Где ты взял этот лук, отрок? – Тон Кубина не предвещал ничего хорошего.

У Демьяна улыбку сдуло с лица, лук он спрятал за спину, а сам понурился.

– Это лук боярина Володимира Ивановича. У боярина все равно кольца нет, как бы он его натянул?

Дед Матвей, подъехав, отвесил подзатыльник, прямо по шлему. Да так, что он съехал на глаза.

– Спрашивать надо, бестолочь. Сними шишак-то, руку отбил, – затряс отбитой рукой дед Матвей. – И много поганых ты настрелял?

Демьян скинул шлем и глянул исподлобья:

– Каждый вторый – мой.

Кубин захохотал. Я тоже усмехнулся.

– Ну-ну, Робин Гуд. Три десятка ратников по двум дюжинам поганых стреляло, и каждый второй – твой?

А дед Матвей, отсмеявшись, сказал:

– Перехвалил я тебя давече, перехвалил. Но насмешил, отрок, ой, насмешил. Только не ври боле. И не хвастай. Не дело это. Грех!

– Я правду говорю! – вскинулся Демьян. – Доказать могу. Поедем, бояре.

И поскакал к телам степняков. Мы с Кубиным не спеша направились за ним. Демьян остановился у убитого степняка и показал на тело:

– Вот, бояре, мое доказательство.

– Ну, стрелы, и что?

Парень, не смутившись, показал на оперение.

– Посмотрите, бояре. Мои стрелы трехперые, а у остальных два пера. Мои стрелы убили поганого.

Я показал на утыканное стрелами тело.

– А эти стрелы его что, пощекотали?

– Я их выдернул из головы, посмотрите.

Мы слезли с коней и посмотрели на голову степняка. Обе глазницы были пробиты. Демьян сказал гордо:

– И так у дюжины.

Мы в молчании обошли все трупы. Что говорить? У двенадцати глаз не было. В них торчали трехперые стрелы.

– Ну, ты даешь! Прям, Вильгельм Телль какой-то.

Кубин покачал головой:

– Нет слов.

Демьян задрал нос:

– Я ж говорил.

– И зачем ты две стрелы тратил на каждый глаз?

– А оно так верней будет.

Я посмотрел на тело степняка. В нем так стрел с тридцать торчит, а дед Матвей озвучил мой вопрос:

– Остальные бояре, значит, их не убили бы тремя дюжинами стрел в каждого. И скажи мне, зачем тратить вторую стрелу, если первой попал куда целил? Ведь в два раза больше настрелял бы поганых. Токмо время терял. Чему я тебя учил?

Демьян понурился:

– Как лучше хотел.

– Как лучше он хотел. Броню нацепил, а ума не прибавилось.

К нам подъехал князь.

– Что тут у вас, бояре?

– Посмотри, княже, – показал на Демьяна Кубин, – зело вострый лучник у нас появился. Половине поганых в каждый глаз по стреле вогнал.

Взгляд князя остановился на налучье, с боевым луком.

– А где сей отрок добрый лук взял?

– Дал свой, на время, – ответил я за парня. – Надо же отроку боевые трофеи иметь.

– Ну, коли так, – князь посмотрел на трупы степняков, хмыкнул, глянул на деда Матвея и сказал: – В каждое око, говорите? А ну, отрок, видишь, береза на отшибе стоит? Положишь три стрелы в трех вершках от каждой, то дам самый добрый лук.

Я оглянулся. Метрах в двухстах стояла береза. Трудную задачку подкинул «брат» для парня. Но расстояние Демьяна не смутило, он наложил стрелу и, резко оттянув тетиву, выстрелил. На стволе одна за одной выросли три стрелы.

– Поедем, бояре, – сказал Владимир Дмитриевич, – глянем на стрелы. Коли Демьян в урок уложился, самый добрый лук из добытых ему дадим.

Подъехав к дереву, князь посмотрел на стрелы и довольно произнес:

– Что ж, выполнил урок достойно! А теперь победу и отпраздновать не грех. С обеду отъехать пришлось. Пойдемте, бояре.

И показал на расстеленные ковры, где холопы споро расставляли снедь. На медных блюдах лежали запеченные гуси, зайцы, копченая рыба. Несколько пузатых бочонков с вином. Деревянные плошки с квашеной капустой, мочеными яблоками и брусникой. Откуда только все взялось? Вслед за нами обозом шло?

Холопы расставили медные кубки, выбили крышки у бочек и споро разлили вино по кубкам. Велесов поднял свой кубок вверх:

– Выпьем, бояре, за брань удачную, за буесть воев лихих. Слава!

Наполнившие кубки бояре взревели:

– Слава!

На пустой желудок выпивать – это гарантированное быстрое опьянение. Почти сразу зашумело в голове, и я поспешил закусить. Отхватил кусок хлеба и оторвал ногу запеченного гуся. Не успел откусить от ножки, как Горин поднял кубок:

– Выпьем, бояре, за острые сабли наши, что век не затупятся о головы поганых. Слава!

– Слава! – Я поставил пустой бокал, и появившийся рядом холоп сразу наполнил его вином. Не успел я вкусить гусиной ножки, как сидящий рядом Кубин поднял кубок:

– Выпьем, бояре, за князя! Многие лета! Слава!

– Слава!

Да, любили на Руси вина попить во все времена. Я и закусывать не успеваю. Если так дело пойдет, скоро окосею. Вино тут коварное. Не успел дожевать ножку, как меня двинул локтем Кубин. Посмотрел на него – дед Матвей глазами показывал на кубок. Ага, теперь мне тост произносить. Точно окосею. Тихо вздохнул и поднял кубок. Огляделся. На меня уже внимательно смотрели. За победу выпили, за воинов тоже, за князя кубок подняли, тогда… на глаза попался Демьян…

– Выпьем, бояре, за новиков, славных воинов будущих! Слава!

– Слава!

Кажется, тост понравился, так как, выпив, бояре закричали наперебой, повернувшись к дальнему концу коврового стола:

– Сюда славного новика!

– Где стрелец вострый, что поганым стрелами зрици целовал?