На самом деле даже самые скептичные и атеистич-ные земляне живут с верой. Просто потому, что это приятно. И, возможно, именно благодаря этим верованиям существуют ангелы, боги и инопланетяне. Даже если все это не так.

«Реальность — это то, что продолжает существовать, когда перестают в это верить».

Завтра я рискую получить прямо в лицо эту нормальную реальность.

Я пойму, что это приключение было просто сном.

Я вспомню сон про Империю ангелов и про Олимп и скажу себе: «Как жаль, что это не правда».

Я пойму, что нет реинкарнаций, нет ангелов, нет богов. Что все это придумано, чтобы лучше переносить стресс от жизни. Человек рождается из ничего. Никто наверху за нами не наблюдает и нами не интересуется. Во всяком случае, нет ничего над и под нашей реальностью. И после смерти тоже ничего нет. Просто мы превращаемся в мясо, которое едят черви.

Да, весь этот фантастический мир, возможно, только сон. И, поспав, я могу вернуться в «нормальную» реальность. Я закрываю глаза, с любопытством спрашивая себя, что произойдет завтра, когда я проснусь.

Чтобы доказать Зевсу, что она может обойтись без него, Гера родила сама, безо всякого оплодотворения, Гефеста. Его имя означает «Тот, кто сияет днем». Когда он вышел из живота матери, новорожденный оказался маленьким и очень уродливым. От злости Зевс схватил его и попытался убить, швырнув с высоты небес на остров Лемнос. Гефест выжил, но сломал одну ногу и навсегда остался хромым.

Нереиды Тетис и Эвриномия подобрали его и отнесли в грот в глубине моря, где в течение двадцати девяти лет он совершенствовал искусство кузнеца и волшебника. (Отметим: в Скандинавии и Восточной Африке также существует миф о покалеченном кузнеце. Надо думать, что его покалечили специально, наверняка чтобы он остался в деревне и не присоединился к возможным врагам.) Когда обучение было закончено, Гера вернула своего сына на Олимп, где дала ему лучшую кузницу с двадцатью мехами, работающими круглые сутки. Произведения Гефеста стали шедеврами ювелирного дела и магии. Он стал повелителем огня, богом металлургии и вулканов.

Поскольку он был зол на свою мать за то, что она не взяла его раньше к себе, Гефест придумал для нее ловушку. Он выковал ей трон из чистого золота, и когда она на него села, то была связана магическими узами. Чтобы освободиться, ей пришлось пообещать хромому сыну, что он станет полноправным богом среди олимпийцев. С этого времени Гефест обслуживал всех богов, изготовляя ювелирные украшения для богинь и оружие для богов. В его активе, среди прочего, скипетр Зевса, лук и стрелы Артемиды, копье Афины.

Он слепил из глины девственную Пандору. Чтобы, иметь помощников в работе, он создал двух золотых женщин-роботов. Для Ахилла он сделал щит, который позволил тому победить во многих битвах. Благодаря ему царь Крита Минос имел металлического робота по имени Талое. Единственная вена соединяла его шею с лодыжкой (техника, известная скульпторам, чтобы, заставить течь воск). Робот каждый день трижды обегал вокруг острова, чтобы отбросить в море корабли захватчиков, приближавшиеся к побережью. Когда сарды вторглись на Крит и подожгли его, Талое бросился в огонь. Горя сам, он хватал одного за другим врагов, пока они все не превратились в пепел. Гефест однажды стал свидетелем ссоры между Герой и Зевсом. Сын вступился за свою мать. Выведенный из терпения, Зевс второй раз сбросил его на остров Лемнос, сломав вторую ногу. С тех пор Гефест мог ходить только с помощью костылей. Однако его руки благодаря этому стали еще сильнее, что было полезно в профессии кузнеца.

Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5 (согласно Франсису Разорбаку, вдохновлявшемуся «Теогонией» Гесиода, 700 год до н.э.)

Я просыпаюсь, и побеждает реальность под названием «Олимп на изолированной планете во Вселенной», а не реальность «Париж на Земле».

Я почти разочарован тем, что я бог-ученик. Быть смертным было все-таки проще. И потом, когда ты ничего не знаешь, можно все придумать, а когда знаешь — такая ответственность.

Что же мне снилось? Ах да. Я вспоминаю, мне снилось, что я с семьей в отпуске. Мы едем на машине и оказываемся на много часов в пробке, чтобы выехать из Парижа через Орлеанские ворота. Дети разорались, потому что им осточертело часами сидеть взаперти. Мы приезжаем на Лазурный Берег, там очень жарко. Мы обнаруживаем, что в квартире, которую мы сняли, текут краны и окна не закрываются до конца. Мы лежим на пляже посреди толпы людей, пахнущих солнцезащитным кремом, и я купаюсь в сине-зеленой воде. Моя жена Роза злится без причины. Мы искали ресторан и ели холодные мидии и картофель фри, прождав вечность, пока официант соизволил наконец заинтересоваться нами. Один из наших детей болен. Потом, поскольку жена рассердилась на меня по непонятной причине, она оставила меня одного в ресторане, и я пил горький кофе и читал газету, в которой рассказывалось о покушениях террористов.

Я приподнимаюсь на локтях. Значит, это был сон. А то, что я вижу сейчас, это «настоящая реальность». Я открываю окно, вдыхаю, и воздух с запахом лаванды входит в мои легкие. Значит, это продолжится…

Сегодня воскресенье, dies dominicus по латыни, «день владыки». Лучи солнца ласкают Олимп, когда звонит колокол Кроноса, чтобы напомнить нам, что уже восемь часов и пора отправляться на лекцию, нашу первую настоящую лекцию, поскольку урок бога времени был лишь подготовительным.

Я тащусь в ванную комнату и холодной водой удаляю последние остатки сна.

Я надеваю тунику, тогу, сандалии и какой-то момент наслаждаюсь благоуханием кипарисов в моем маленьком частном саду.

Быстрый завтрак сырыми яйцами в Мегароне. Мэрилин и Симона Синьоре забыли, что они были раньше соперницами в борьбе за любовь певца и актера Ива Монтана. Две актрисы спокойно болтают.

— Тогда я ему сказала: «У нас, женщин, есть только два оружия: тушь для ресниц и слезы. Но мы не можем использовать оба одновременно», — заявляет Мэрилин.

В стороне философы Вольтер и Руссо ничего не забыли из прошлых споров.

— Природа всегда права.

— Нет, всегда прав человек.

— Но человек — часть природы.

— Нет, он ее превосходит.

Как обычно, художники Матисс, Ван Тог и Тулуз-Лотрек собрались за одним столом, как и поклонники аэронавтики Монгольфьер, Адер, Сент-Экзюпери и На-дар. Барон Жорж Южен Осман и инженер Эйфель обсуждают проблемы урбанизма. Осман признается, что ему не очень понравилась Эйфелева башня, которая, по его словам, ломает некие линии. Гюстав Эйфель, напротив, поздравляет Османа с идеей гармонизировать фасады домов и проложить Большие бульвары.

— Ах, вы знаете, — говорит Осман, — я действовал не по собственной инициативе. Я получил от коммуны директивы проложить большие проспекты, чтобы можно было стрелять по населению из пушек в случае восстания.