Джош изобразил самую лучезарную улыбку, на какую только был способен.

– Очень рад!

Взяв руку Лайзы, он склонился над ней в галантном поцелуе. Тем временем Лайза расширенными от изумления глазами смотрела на его волосы. Точнее, на мокрую химию.

Заметив это, Пэм усмехнулась. Ей вспомнилась собственная реакция в тот момент, когда она впервые увидела Джоша.

Тем временем он выпрямился. И тут, словно кто дернул ее за язык, Пэм произнесла:

– Лайза не прочь, чтобы ты поцеловал ее в щечку.

Услышав это, Джош замер, но лишь на мгновение, после чего расплылся в еще более широкой улыбке.

– О, с удовольствием! – Затем, шагнув вперед, нарочито медленно – можно сказать, картинно – наклонился и прикоснулся губами к щеке Лайзы.

Несмотря на неспешность, все произошло довольно неожиданно – Лайза не сумела сориентироваться в происходящем и застыла, вытаращив глаза.

Пэм втихомолку усмехнулась: если бы Лайза могла видеть себя со стороны! Лишь недавно разглагольствовала о том, как плохо, что Пэм общается с человеком так называемого низкого происхождения – и вот уже сама целуется с ним!

То есть, конечно, это Джош ее целует, но она что-то не особенно отбивается.

Лайза растерянно заморгала, и в этот момент Джош выпрямился.

– Очень приятно! – произнес он бархатистым тоном, глядя прямо Лайзе в глаза.

Та перестала моргать, в ее взгляде появилось зачарованное выражение, губы слегка приоткрылись.

Пэм прекрасно понимала, что Лайза сейчас испытывает, потому что сама еще ни разу не смогла остаться безучастной, когда Джош обращал на нее взгляд своих удивительных небесно-голубых глаз.

– Я тоже… э-э… рада, – наконец произнесла Лайза, явно сделав над собой усилие.

Кивнув, Джош повернулся к Пэм.

– Ну что, как дела с обедом? Я тут кое-что принес. – Он приподнял находившийся в его руке пластиковый пакет. – Вино, блюдо местной кухни, фрукты, конфеты…

– А мне доставили из ресторана телячье филе в винном соусе, фирменный салат, печенье и пирожные.

Джош весело блеснул глазами.

– Устроим настоящий пир!

– Только филе придется разогреть в микроволновой печи, – сказала Пэм. Затем многозначительно взглянула на Джоша. – А из того, что ты принес, ничего не нужно греть?

– Нет, – спокойно ответил он. – Мои блюда едят в холодном виде. Можно прямо сейчас ставить на стол.

Тут подала голос Лайза, по-видимому пришедшая в себя после пережитого потрясения.

– На какой стол? – презрительно кривя губы, произнесла она. – Здесь нет никакого стола. Разве что стойка на кухне наподобие барной, но стулья тоже отсутствуют.

Однако Джош вновь обезоруживающе улыбнулся.

– Ничего страшного, расположимся вот на этом ковре. Устроим пикник. У тебя найдется скатерть, Пэм?

Та задумалась.

– Кажется, в одном из шкафчиков на кухне есть одноразовые скатерти.

– Этого вполне достаточно, – кивнул Джош.

Лайза поморщилась.

– Одноразовые скатерти, гамак, пикник…

Джош пропустил ее слова мимо ушей, его взгляд был направлен на Пэм.

– А фужеры для вина найдутся?

В данном случае той гадать не пришлось.

– Конечно, и даже разных видов. Кроме того, есть тарелки, ножи, вилки…

– Так что же мы стоим?! Я, к примеру, голоден!

Очень скоро на ковре в гостиной, словно на лесной поляне, была расстелена скатерть, а на ней накрыт обед. Джош откупоривал бутылку. Лайза наблюдала за этим скептически. Потом заговорила, и тогда стала понятна причина ее скепсиса.

– Это какое вино? – спросила она.

Джош посмотрел на нее через пространство «стола».

– Хорошее, местное.

Лайза даже не подумала скрыть разочарование.

– Местное? А французского нет? Или хотя бы итальянского?

Беззаботно пожав плечами, Джош обронил:

– Прости, другого не нашлось. – После чего продолжил мудрить со штопором над пробкой. Через мгновение та с характерным звуком вышла. – Давайте бокалы.

Пока Джош разливал вино, Пэм украдкой поглядывала на его сильные красивые руки с длинными пальцами. Правый мизинец украшало серебряное кольцо с черным камнем, и Пэм знала, что позже скажет по данному поводу Лайза. Мужчины их круга не носили подобных украшений, это считалось дурным тоном. Допускалось лишь скромное обручальное кольцо, золотые запонки и дорогие наручные часы, но, боже упаси, не на браслете, а на добротном кожаном ремешке.

Однако Пэм забыла о кольце, когда ее взгляд поднялся выше, к торсу Джоша. Сегодня тот вновь надел ту самую белую шелковую рубашку, которая была на нем в день их знакомства. Ее воротник был расстегнут, и в разрезе виднелась загорелая кожа. Эта картина будто что-то всколыхнула в груди Пэм.

Сегодня ей было нелегко: с одной стороны, Лайза с бесконечными капризами и телефоном-фотоаппаратом, с другой – Джош со всем своим очарованием. Причем со вторым было даже труднее справляться, чем с первым. Удивительно ли, что порой Пэм казалось, будто ее натянутые нервы звенят от напряжения?

Пытаясь избавиться от него, Пэм сразу отпила три глотка вина. Ей хотелось, во-первых, немного расслабиться, во-вторых, перестать реагировать на наглость Лайзы, и в-третьих, постараться отделаться от желания переместиться поближе к Джошу и обнять его со словами: «Не мог бы ты прямо сейчас поцеловать меня еще разок?».

Но если первые два желания еще были чем-то оправданы, то третье выходило за всякие рамки. Женщины клана Гарменов не пристают к мужчинам с подобными просьбами. Собственно, вообще не пристают.

Пока Пэм пыталась рассортировать свои устремления, Лайза завела с Джошем салонный разговор, пытаясь выяснить его мнение о разнице винтажного божоле урожая девяносто седьмого и двухтысячного годов. Потом заговорила о других винах и вкусовых нюансах, пересыпая речь выражениями наподобие: «вино секко», «трокен», «вин мулюкс», «вино адамадо» и так далее.

Пэм прекрасно понимала, для чего Лайза затеяла эту беседу: чтобы ткнуть Джоша носом в его невежество. А заодно показать Пэм всю степень ее падения – мол, с кем ты связалась, золотце!

Однако Джош был не так прост, как могло показаться. Похоже, он проник в суть маневра Лайзы, потому что тоже предпринял кое-что в этом же роде: сначала спросил, как Лайза относится к музыке, потом, не дожидаясь ответа, пустился в рассуждения о разнице, порой понятной лишь специалисту, между тяжелым роком, металлом, спидом, трэшем и тому подобное. Затем – со словами «Что говорить, когда можно поставить диск!» – поднялся с ковра, направился к собственному, заранее доставленному сюда плееру и действительно поставил диск с чем-то не просто тяжелым, а зубодробительным.