— Вам обоим и раньше приходилось видеть жуткие вещи, — сказал Мак.

— Что такое «жуткие»? — Куинси пожал плечами. — Я, как профессионал, могу изложить тебе свою теорию. Тяжесть всего увиденного в конце концов придавила ее — можно назвать это кульминацией. Рэйни собиралась усыновить ребенка, и потому этот конкретный случай сильно на ней отразился — она не смогла абстрагироваться от ситуации, если угодно. Рано или поздно каждый из нас сталкивается с преступлением, которое принимает слишком близко к сердцу. С тобой это произошло несколько лет назад, Мак. С Рэйни — в августе.

Мак смотрел в сторону. Он не собирался отвечать, и они это знали.

— А как же усыновление? — спросила Кимберли. — Это должно было вселить в Рэйни надежду.

— Оно не состоялось.

— Папа…

— Естественно, из-за нашего разрыва я предстал в глазах орегонской полиции несколько в ином свете, — отрывисто сказал Куинси. — Сержант Кинкейд поделился со мной некоторыми деталями касательно хода расследования, но, очевидно, о многом умолчал.

— Прелестно, — отозвался Мак. — Как будто у вас и без того мало проблем.

— С одной стороны, — продолжал Куинси, — я нашел союзника в лице шерифа Шелли Аткинс — преемницы Люка Хэйеса. Она дала мне зацепку: судя по всему, мальчик, с которым работала Рэйни — Дуги Джонс, — сегодня утром уже знал, что Рэйни пропала. Он назвал Рэйни лгуньей и заметил, что лжецы получают по заслугам.

— Ты думаешь, это сделал ребенок? — нахмурившись, спросила Кимберли.

— Дуги семь лет, и потому вряд ли. Но все-таки… — Куинси пожал плечами. — Он трудный мальчик, у которого была нелегкая жизнь. Вполне возможно, он что-то знает о случившемся.

— И когда мы с ним поговорим? — поинтересовался Мак, отодвигаясь от стола и жестом прося официанта принести счет.

— Я подумал, что с ним могла бы побеседовать Кимберли. И как можно скорее.

— Я? — Кимберли поочередно взглянула на отца и мужа.

— Дуги не любит копов. И не доверяет мужчинам.

Кимберли прищурилась:

— А пока я буду общаться с этим очаровательным молодым человеком, чем займетесь вы?

— Поедем на ярмарочную площадь, разумеется. Кинкейд потратил уйму времени и сил, готовя заявление для прессы, но допустил серьезную промашку: он предполагает, что Эн-Эс непременно прочтет его до четырех часов.

— Потрясающе, — пробормотал Мак, уловив то, что осталось недоговоренным.

— Вот и я так думаю, — закончил Куинси.

Вторник, 15.09

— Ты веришь в настоящую любовь?

Голос донесся издалека, вместе с лязгом кастрюль и сковородок. Рэйни решила, что она снова спит. И ей снится темнота, из которой слышится раскатистый голос. Может быть, это рай.

В раю пахнет беконом, подумала она без тени иронии. Потом голос зазвучал снова:

— Моя мать верила в настоящую любовь. Верила, когда ложилась в постель с отцом. Верила, когда стирала ему одежду, покупала виски и получала от него тумаки. Мама была настоящим романтиком. Наверное, она любила отца вплоть до того самого момента, когда он избил ее до смерти. Мать называла это любовью, отец называл это повиновением. Если честно, я думаю, что оба они были идиотами.

Плеча Рэйни коснулась рука. Она вздрогнула и обнаружила, что сидит на самом краешке жесткого деревянного табурета и вот-вот упадет.

— Расслабься, — нетерпеливо произнес голос. — И соберись. У нас много дел.

Снова послышались звуки. Человек — мужчина, примерно от двадцати до тридцати лет, судя по голосу, — перемещался по комнате. Открылась и захлопнулась дверца холодильника. Треск, шипение, новый запах — яичница. Яичница с беконом. Завтрак.

Сейчас утро, подумала она, но без особой уверенности. С повязкой на глазах, со связанными руками трудно было определить время. Ее накачали наркотиками, и четкость восприятия постоянно менялась — то усиливалась, то снижалась. Рэйни помнила яркую вспышку, поездку в машине, письмо. Конечно, прошло какое-то время. Но какое именно?

Нужно сесть и подумать. Было куда проще лежать в темном, тесном багажнике. Пленникам не нужно размышлять. Пленникам не нужно чувствовать.

Рэйни поняла, что кляп исчез, хотя во рту пересохло настолько, что говорить было ничуть не легче, чем раньше. В следующую секунду она поняла, что может двигать ногами. Значит, он вытащил кляп и развязал ей ноги. Зачем? Она должна будет что-то сделать?

Это не может быть утро, решила Рэйни. Она выехала из дома во втором часу ночи. По ощущениям — двенадцать часов назад. Похититель, должно быть, вернулся поспать. В этом есть определенный смысл. После бурной ночи он приехал домой и теперь поглощает поздний завтрак. Сейчас середина дня. Уже лучше.

Он скреб по сковородке. В комнате запахло дымом и подгоревшим жиром. В ее сознании почему-то возник образ маленького помещения — крошечная кухня в запертом доме, в застоявшемся воздухе почудился запах несвежего белья.

Что-то скрипнуло — наверное, стул. Мужчина тяжело сел, и Рэйни вдруг почувствовала, как к ее губам поднесли вилку с куском яичницы.

— Ешь, но не торопись. От наркоты может затошнить. Если тебя вырвет, я не стану с тобой возиться.

От одного запаха яичницы у Рэйни в животе заходили волны. Она облизнула губы, попыталась что-то сказать, но безуспешно.

— Воды, — прохрипела она. Потом повторила чуть громче: — Воды.

Собственный голос показался Рэйни чужим. Сиплый, сдавленный. Голос жертвы.

Стул снова скрипнул. Мужчина поднялся. Она услышала, как он поставил на стол пластмассовую кружку и порывисто открыл водопроводный кран.

Кружка ткнулась ей в губы.

— Четыре глотка, потом кусок яичницы, потом еще попьешь. Давай, шевелись. Я не собираюсь ждать целый день.

Рэйни сделала все, как ей сказали. Сначала это ее удивило. С каких пор она чувствует себя такой беспомощной? Это случилось задолго до того, как похититель привез ее в укромное местечко. Впервые она почувствовала себя слабой и испуганной, когда обходила тот дом в Астории, когда видела маленькое безжизненное тело. Когда ощутила ужас, по-прежнему витавший в комнате, и поняла, что именно увидела та четырехлетняя девочка. Никто не пришел ей на помощь. Никто ее не спас, когда мужчина, такой огромный и сильный, сорвал с нее пижамку и сделал все, что хотел.

Преступник совершил задуманное, а потом прижал подушку к лицу четырехлетней Авроры Джонсон и задушил. Где была справедливость? Где был Бог?

И Рэйни сломалась. Она сидела в Интернете и читала истории, которые, она знала, ей не следовало читать. Двенадцатилетний мальчик изнасиловал и убил трехлетнюю малышку. Оползень унес жизни матери и трех маленьких детей в ту самую минуту, когда отец на минутку вышел из дома, чтобы купить им всем мороженое. Потом — цунами. Более двухсот тысяч человек исчезли с лица земли, треть из них — дети, у которых не было ни малейшего шанса выжить. И не то чтобы уцелевшим повезло больше. Если верить новостям, торговцы людьми немедленно воспользовались случившимся, подбирая в этом хаосе сирот и превращая их в секс-рабов.