– Тоже правильное решение. «Дальнобойка» никогда не в состоянии решить текущих дел. Она стреляет, как танк, издали слышно. А часто объект надо убрать тихо, спецназу ГРУ это более привычно.

– Есть «дальнобойки» и с глушителем, – предложил генерал-лейтенант. – Но у них боевые данные хуже. Кстати, на «Барретт» тоже глушитель имеется – Не встроенный, как у «Винтореза», а навинчивающийся.

– Если уж Бахтияр выбор одобрил, я вмешиваться не буду. Здесь право голоса принадлежит специалисту.

– Хорошо. «Барретт» уже на складе. Можешь посмотреть и опробовать.

– А вот этого я тем более делать не хочу. Хороший снайпер свою винтовку на марше переносить не каждому доверит, а уж позволить кому-то из нее стрелять… Это все равно, что давать напрокат жену. Так сами снайперы говорят.

– И здесь не могу возразить. Пусть Гималай Матвеевич запишет винтовку на баланс группы, но храниться она до прибытия Валеева будет на общем складе. Вам под склад помещение выделим на днях. Как, кстати, Гималай Кузьмич? С обязанностями справляется?

– Он только приступил. Трудно сказать. Он же доложил вам свой вариант положения об обязанностях?

– Доложил. Подробно все расписал, я полностью еще прочитать не успел. Сегодня обязательно посмотрю. Ты его вводи в курс всех дел. Помимо хозяйственных обязанностей, на нем, в дополнение ко всему, висит и выполнение задач группы в целом, как и на каждом бойце.

– Он так и настроен. И с «Иглой-С» справился с первой попытки. Имеет, оказывается, больший опыт, чем у нас с Константином вместе взятых. Не забыл еще Афган, хотя лет прошло немало… Ведет себя скромно, как и полагается прапорщику среди офицеров. Я думаю, мы сработаемся.

– И хорошо… Но давай с личным составом заканчивать. У нас из новичков остался майор Лукошкин Сергей Викторович. Как ты его охарактеризовал, крупный специалист по рукопашному бою. Нам такой специалист, естественно, нужен. Но кроме рукопашного боя, в который группе, надеюсь, придется вступать только в исключительных случаях, что он умеет?

– Он полноценный офицер спецназа ГРУ. Умеет и знает все, что и другие офицеры. А уж «рукопашка» – это просто его конек. Когда Сергей Викторович со своими солдатами занимался, командиры других подразделений смотреть собирались. Было чему поучиться. У Лукошкина свое понимание рукопашного боя. Думаю, если он сумеет привить свои навыки той же Тамаре Васильевне, она бросит службу и пойдет в профессиональные чемпионы мира по карате, если такие есть. Но уж профессиональные каратисты точно есть, а чемпионом мира она станет очень даже легко. И все благодаря системе Лукошкина. Это я гарантирую.

– На чем такая система базируется?

– На психологии. Он учит психологически вступать в «рукопашку», превращая ее не в демонстрацию определенного удара или приема, а в непрерывный контактный бой, который не дает возможности сосредоточиться и подготовиться к ответным действиям даже более сильному противнику. Причем сам действует отработанными каскадами ударов в болевые точки. Поражающих ударов, перемежая их со множеством отвлекающих. Мне несколько странно, что Сергей Викторович тренирует детей-спортсменов, потому что его стиль – откровенно неспортивный. Это стиль, поражающий противника, со множеством ударов, которые в спорте запрещены. И именно поэтому наиболее действенны в настоящей, боевой «рукопашке».

– Ну, может быть, в этом и есть смысл. Спортивная сторона меня меньше всего интересует, но вот боевая составляющая… Посмотрим, насколько это может быть полезным для нас. У меня все. Не забудь, что тебя ждет машина. Доставят до подъезда и проводят до квартиры два бойца охраны. Так будем спокойнее.

– А если следователь заявится с ордером на арест?

– Они ордер сейчас, кажется, сразу не дают. Сначала проводят задержание на трое суток, потом в течение этих суток должны через суд выбрать меру пресечения. Так, кажется, обозначено в Уголовно-процессуальном кодексе. Я приказал охране не подпускать к тебе посторонних, даже предъявляющих удостоверения ФСБ. Никакого задержания произвести не позволяй. Если будут осложнения, звони напрямую мне. Я буду выходить на самые «верха». Срывать нашу комбинацию я не позволю. А каждый упущенный день в подготовке грозит крахом операции. Я ставлю вопрос только так!

– Ко мне сегодня брат должен из деревни приехать. Обещает что-то интересное рассказать…

– Поскольку меня можно рассматривать как твоего соучастника, завтра утром поделись. Машина утром за тобой приедет. Будь готов.

– Я готов.

У Владимира Алексеевича ни на минуту не возникло желания показать, что он сам себе лучшая защита. Но Кирпичников в силу своего боевого опыта понимал, что это просто ненужное бахвальство, способное навредить делу.

Машина довезла подполковника до самого подъезда. Сначала из нее вышел только один охранник. Владимир Алексеевич сказал ему код замка подъездной двери. Охранник вошел, поднялся, как и договаривались, на четвертый этаж пешком, потом поднялся еще на два этажа, осмотрел лестничные клетки на этажах и между этажами, проверил наличие замка на чердачном люке и на лифтной шахте – и только после этого вышел и остановился у двери. Подполковник Кирпичников в сопровождении второго охранника быстро миновал дорожку и вошел в подъезд. Вдвоем, один впереди, второй сзади, охранники сопроводили подполковника до двери квартиры, которую он открыл своим ключом. За дверью стоял Виктор Алексеевич – вышел встретить младшего брата. Охранники переглянулись с подполковником.

– Все в порядке. Свободны. Утром жду вас.

Охранники сразу ушли.

– Рыбки привез?

– Не до рыбалки было. Сейчас все расскажу, – сказал, как пригрозил, старший брат.

Как обычно, Владимир начал с заварки чая, чтобы успокоиться после длинного рабочего дня и ощутить наконец домашний уют. Виктор с удовольствием налил чашку и себе. Но посчитал, что за столом самое время поговорить о делах.

– У нас в деревне летом так шумно не бывает, как сейчас. Хотя одно утешает, без громкой музыки все обходится, – сказал он.

– Следаки веселятся? – поинтересовался младший брат.

– Прихожане понаехали. Все, кто на службу приезжал. И кто постоянно, и кто изредка. Обсуждают. Все это митинг какой-то напоминает. Ругают власти, ругают патриарха. Спорят со священниками, которые тоже приехали. Одни за отца Викентия, другие – против. Вообще, из деревни Гайд-парк какой-то сделали.

– А что именно говорят?

– Что патриарх у нас отступник, что православие не укрепляет, как и большинство епископов, которые его выбрали, а потом вслед за патриархом подписали экуменистическую хартию… Это, с точки зрения православия, ересь, но назвать патриарха еретиком можно только после того, как его признает еретиком Собор. А до этого отец Викентий не имел права не упоминать патриарха в ектенье. С точки зрения церковных установлений все, конечно, правильно, но что делать, если Собор состоит не из простых священников, а из епископов и тех простых людей, кого епископы выберут? Они за свои посты боятся и против патриарха не пойдут, потому что они священники только наполовину, а еще наполовину – чиновники. Обыкновенные церковные чиновники. И не видят, что церковь все больше и больше теряет в народе авторитет.