дела каждого колхоза. К счастью, постепенно они становились всё короче, но всё равно приходилось тратить время как минимум на дорогу до Ульяново и обратно.

С другой стороны, это был неплохой способ поддерживать отношения с другими председателями района и обмениваться опытом. Теперь, когда Алексеева умотал в Абхазию, атмосфера здесь стала гораздо чище. И я даже начал получать некоторое удовольствие от деловых поездок в центр.

Хотя, и помимо бывшего председателя Красной Зари, я нравился далеко не всем. Это порой бросалось в глаза. Но настолько злорадных и желчных кадров как он, уже не было.

Кроме того, с тем же Фроловым Виктором Петровичем, председателем колхоза Свет Коммунизма мы так вообще сдружились на фоне борьбы с колорадским жуком. Да и в целом Новый Путь тогда им сильно помог, в том числе и с работниками.

И сейчас перед тем как разъехаться по домам, мы с ним, облокотившись о капот козлика, обменивались последними новостями. Точнее, в основном он жаловался:

— Вот ты хороший вроде мужик, Сан Саныч, но иногда я тебя прям убить готов.

— Ну, спасибо, — шутливо развёл руками я.

Виктор улыбнулся.

— Я не всерьёз, конечно. Но из-за вашей ссоры с Красной Зарёй теперь весь район кошмарят. Вот и к нам неделю назад приехал из другой области инспектор ОБХСС, ну, нашим-то они теперь не сильно доверяют тут. Так вот. Приехал, значит, этот Курочкин, мать его, Александр Александрович. Тёзка твой. Благодарю сердечно.

— И в чём проблема? Или тебе есть что скрывать? — поинтересовался я.

Он хлопнул ладонью по капоту.

— В том-то и дело, что нет! Но этот товарищ настолько въедливый и дотошный, что мне порой кажется, вот я ночью проснусь, загляну в трусы, а он и там уже что-то ищет.

— Ну и сравнения у тебя, Петрович, — рассмеялся я.

— Какие есть. Нет, правда. Я только за ответственную работу. Но не по десять же раз одно и то же проверять! Он уже не только меня, но и всех моих помощников измочалил. Бухгалтер мой, Валентина Ивановна, женщина-кремень практически, а уже и она на работу выходить не хочет, пока этот товарищ Курочкин у нас прописался. Сил не осталось ни у кого.

Я похлопал его по плечу.

— Держитесь там.

Он махнул рукой.

— Эх, ладно. Прорвёмся. Но я всё равно надеюсь, что Новый Путь он посетит следующим. Пусть и тебе достанется немного веселья.

Мы посмеялись, поболтали ещё немного и разъехались по своим колхозам.

По приезду я заехал к нашим слесарям спросить, как продвигается одно моё маленькое поручение.

Когда я в прошлый раз был в Калуге, то не удержался и купил два футбольных мяча. Но вот только пользоваться ими у нас негде. Не на дороге же. Вот я и заказал у слесарей футбольные ворота, да пару турников. Очень уж хотелось спортивную площадку у нас в колхозе организовать, пока лето.

Я уже присмотрел место недалеко от клуба, где всё это можно установить. Но спешить не хотел. Пусть для большинства колхозников, это будет сюрпризом.

Заметив меня, Овчинников Александр и Кондрат Смирнов тут же приуныли. Что поделать, я вас тоже терпеть не могу. К счастью, с момента, как Елин взял Ильича на поруки, я об этом кадре почти ничего не слышал, что в его случае, несомненно, благо.

Кондрат тоже особо не высовывался, а все вопросы я решал через Михеева Стаса. В Тот день, когда я их рокирнул со Смирновым, то не прогадал. Мужик продолжал показывать себя толковым и понятливым слесарем. Да и бардака у них тут сразу меньше стало.

— Через два дня всё будет, товарищ председатель, — сразу же понял зачем я здесь Стас и, поздоровавшись, сразу ввёл меня в курс дела, — было бы завтра, да тут грузовик заглох, недалеко от деревни. Хорошо хоть обед развести успели. В общем, поедем сейчас смотреть, что там с ним стряслось.

Я одобрительно кивнул, попутно осматривая частично готовые ворота. А неплохо получается! И рыбная сетка вроде крепкая попалась. Должно прям на славу выйти!

Перед тем, как уйти, я попросил Стаса заглянуть ко мне, когда в деревню вернётся, рассказать, что там с машиной. Мало ли, вдруг поломка сложная. Я, если что, может быть, помочь смогу.

Но, к счастью, вечером я узнал, что ничего серьёзного не случилось, и поломка уже устранена.

Марию Лукину беспокоила странная ситуация с рождаемостью телят. По документам смертность оказалась крайне высокой, от чего у девушки не могли не возникнуть вопросы. Правда, после пламенного выговора от Елина, который чуть не накинулся на неё, она решила насчёт этой проблемы больше к нему не обращаться, заняв позицию наблюдателя.

В свою смену она несколько раз принимала отёл, и, как девушка заметила, именно при ней всё проходило гладко, а вот в другие смены телята умирали чуть ли не каждый раз.

Это тем более странно, потому что отёл — естественный физиологический процесс, который не зависит от человека. Единственное с чем коровам можно было помочь, так это создать хорошие условия и подготовить животное.

Сначала Мария ненавязчиво изучила коллег, которые к этому причастны. Никто и не заметил, как под видом обычного интереса и вежливости девушка медленно, но верно добывала информацию об опыте работников. Но ситуация становилась только всё более странной.

Как те, кто полжизни провели в коровнике и в буквальном смысле посвятили себя животным, могли допускать столь серьёзные ошибки во время отёла, что они раз за разом вели к смерти телят? Нет. Быть не может. Она отказывалась в это верить, именно поэтому решила проследить за родами одной из коров, которые как раз намечались после смены девушки. Но, похоже, её присутствие не всем пришлось по душе.

— Мария Никаноровна, всё будет хорошо. Не переживайте, идите домой, — с улыбкой обратилась к ней Антонина Васильевна Палаткина.

Лукина не так много с ней общалась, но эта пожилая женщина всегда оставляла о себе достаточно приятное впечатление и, на первый взгляд, хорошо справлялась со своей работой.

— Хотела на отёл Рябиночки нашей взглянуть и вам помочь. Волнуюсь сильно… — попыталась возразить ей Мария.

— Вы уже здесь три часа сидите, хотя могли бы и домой пойти. Скоро темнеть начнёт. О себе подумайте! К тому же, вы и сами понимаете, что ей, — женщина перевела взгляд на корову, — спокойнее будет, если один человек ненавязчиво проконтролирует отёл, нежели мы здесь толпиться начнём.

Мария не понимала, то ли она себя так накрутила, то ли и правда эта приторная вежливость и забота Палаткиной какая-то напускная, неестественная.