Но сейчас Ястреб был один на улицах и понимал, что представляет собой привлекательную добычу. Хрипунов следовало остерегаться.

Его тощее тело отбрасывало тени, удлинявшиеся по мере того, как он шел. Похолодало. Сейчас была примерно середина года, точнее он не мог определить. Сова могла, но она редко вспоминала о календаре, поскольку это не имело значения. Часы и календарь нужны были тем, кто жил в компаундах и хотел сохранить некоторые ценности прошлого, отказываясь признавать их канувшими в Лету. Те, кто жили на улицах, как Призраки, находили подобие удовольствия в нынешнем существовании, а не в воспоминаниях. Большинство из них больше не упоминало о своих родителях, были такие, кто их вообще не помнил. Их прежние семьи были подобны сказкам, когда-то рассказанным и по большей части забытым.

Некоторые все же вспоминали что-то из прежней жизни, но Ястреб не принадлежал к их числу. Он почти ничего не помнил, а то, что всплывало в памяти, было таким отрывочным и настолько не связано с теперешней действительностью, что он не мог его истолковать. Его отец являл собой лишь безликую тень, но и сейчас, и позже он ловил в памяти ускользающие, слабые контуры материнской фигуры, ее лицо на грязной стене, ее руку, манящую из полумрака, ее смех, доносящийся сквозь крики чаек. Однако Ястреб никогда не мог сложить эти кусочки мозаики воедино, увидеть ее целиком. Даже эти частички прошлой жизни были смутными. Он помнил, как плавал на берегу Орегона, помнил пляж. И почти ничего больше, как будто у него не было никакого прошлого до того, как он приехал в этот город.

Ястреб мысленно пожал плечами. Жизнь до приезда в Сиэтл не имеет значения. Призраки выбрали иной путь. Традиции и ритуалы тоже все изменились. Сова установила правила для еды, сна и купания, Ястреб — для повседневной работы. Целью ежедневного существования являлось выживание. Они не отмечали праздников. Никто, исключая Сову, которая помнила парочку. Он знал, что в компаундах праздновали различные события. Тесса расписывала эти мероприятия — но для него эти рассказы звучали натянуто и формально. Ястреб не соглашался с тем, что всякого рода праздники стоит вспоминать. Это означало цепляться за прошлое. Призраки не праздновали дни рождения, большинство из них даже не знало, когда у них день рождения на самом деле. Сова назначила дни рождения для тех, кто забыл, и отмечала их в самодельном календаре, который она нарисовала на стенке. Она не знала, в какой день или даже год кто из них родился. Она их выдумала, и дни рождения стали игрой, в которую играли все.

В стороне от дороги, в глубоком полумраке почти уцелевшего здания что-то двигалось. Чейни припала к земле, развернувшись мордой к темному пространству, и зарычала. Ястреб замер на месте, держа оружие наготове. Через несколько томительных минут Чейни отвернулась и пошла дальше, Ястреб пристроился сзади, и они продолжили движение.

Иногда Ястреб думал, что все было бы намного проще, если бы они жили в компаунде с Тессой и остальными. Их бы туда ни за что не впустили после того, как они так долго жили на улицах, но, рассуждая логически, было ради чего соглашаться. Во много раз безопаснее — это во-первых. Меньше ответственности и беспокойства о ежедневных нуждах — во вторых. Еда, кров и лекарства достаются гораздо легче. К тому же некоторые люди в компаундах обладали такими специальностями и знаниями, о которых беспризорники не имели понятия. Но в жизни за стенами было нечто вызывающее отвращение настолько, что перекрывало ее притягательные свойства. Это правила и ограничения. Слишком мало свободы. Слишком часто интересы нескольких людей довлели над интересами большинства. Слишком силен был страх перед всем, что за стенами. В общем, старый мир в миниатюре, и если Ястреб в чем и был уверен в своей жизни, так это в том, что прежний мир исчез, умер и этим путем идти нельзя. В конце концов, новый мир следовало возрождать из руин старого, а живя за стенами крепости, сделать этого нельзя.

Ночной мрак уже почти сгустился, когда Ястреб выбрался из почерневших от пепла и копоти развалин южной части города и увидел громаду компаунда, темнеющую на фоне серого неба. Стена высотой в несколько этажей простиралась на несколько городских кварталов. Когда-то за ней была арена и игровое поле. Высокая металлическая крыша опиралась на систему стальных балок и колес, позволявших ей передвигаться туда и обратно, превращая закрытый стадион в открытый; ныне она заржавела и была постоянно открыта. Колючая проволока плотными кольцами окружала верхушку стены по периметру компаунда. По углам располагались смотровые башни, входы преграждали массивные баррикады, но они не были полностью глухими. Широкая полоса открытого пространства отделяла компаунд от остального города — это сводило на нет попытки врага напасть незаметно.

На ровной поверхности стены чернела выбитая и уже наполовину раскрошившаяся надпись: «КРУГ СПАСЕНИЯ».

Молва гласила, что на открытом пространстве между городом и компаундом когда-то располагался соседний стадион. Но террористы взорвали его, когда там еще находилось одно из последних активно действующих сообществ, боровшихся за сохранение старых традиций. При этой атаке погибло больше двух тысяч человек, пострадало много зданий. Вскоре после этого случая грянула чума, за неделю унесшая не менее пятидесяти тысяч жизней, что в большой степени и послужило началом конца старого пути.

Ястреб добирался до компаунда кружным путем, прячась за остатками строений и стараясь придерживаться полумрака. Цель путешествия находилась на насколько сот ярдов восточнее того пути, которым он крался, низко припадая к земле. Чейни бесшумно скользила рядом. В этой части города никто не жил, потому что люди на стенах вели наблюдение днем и ночью; если они замечали кого-нибудь, то тут же высылался специальный санитарный отряд для уничтожения. В сумерки наблюдать за передвижением среди обломков даже на расчищенном пространстве было труднее всего, поэтому Ястреб и выбрал это время для встреч с Тессой. Он встречался с ней в один и тот же день каждую неделю, без изменений. Если сделать это по каким-то причинам не удавалось, свидание автоматически переносилось на следующую ночь. Время и место всегда были одни и те же — с наступлением ночи в развалинах старого убежища, когда-то связанного с подземельем железной дорогой.

Ястреб, как обычно, внимательно осматривал все вокруг, изучая взглядом кучи старых костей, иссохшие останки животных и изредка попадающиеся трупы людей. Близко он не походил, в этом не было надобности. Мертвецы встречались везде, и никто ничего не мог с этим поделать. Почти каждую неделю Ястреб находил останки какого-нибудь беспризорника — одиночки или изгнанника, либо просто невезучего, который стал жертвой уличных охотников. Останков взрослых он больше не находил; те немногие, что жили снаружи, за исключением Погодника, давно подались в сельскую местность, где шансы выжить были значительно больше — особенно если у тебя имелись некоторые навыки.

За эти пять лет, что он прожил под землей, Ястреб потерял двоих из своей семьи. Одну, маленькую девочку по прозвищу Мышь, забрали Хрипуны. Мальчик постарше, Цапля, умер осенью. Ястреб до сих пор видел их лица, слышал их голоса и помнил, какие они были замечательные. Он все еще ощущал бессильную ярость, которую испытал в момент их смерти.