Впрочем, видимо он всё же ошибался: они самые обычные люди. Просто люди иного мира. Вследствие чего, они более чем странные люди. В поведении, в своих головах странные. И сколько ему придётся сидеть здесь? Страх покинул его, и на смену страху пришло любопытство. Тут всё было таким непонятным, таким удивительным, а кое в чём просто ужасным, но, тем не менее, всё вокруг вызывало жгучий интерес.

Сэраф решил испытать полосы на стенах. И он воспользовался советом, того воина. Что удивительно, единственного из всех, кто был ему понятен полностью. С первого взгляда было ясно: этот человек воин и никем другим быть не может. И хоть он был вооружён магическим посохом или очень сложным арбалетом (для себя он пока не решил, что это такое на самом деле), а не добрым мечом, как приличествует честному воину, не луком, как подобает стрелкам-воинам, всё же сэраф считал его хорошим и сильным воином.

Он попробовал ближайшую из полос у самой двери, синюю. Ничего не произошло. Обманули? На самом деле полосы ничего не значат, и он обречён умереть здесь, от страшных мук голода, жажды и страха приближающейся смерти? Сэраф даже вздрогнул всем телом. Смерть — для эльфа, сама по себе очень страшная вещь. Конечно, он знает, что, умерев, он не исчезнет навсегда, его душа покинет тело и возродится в другой оболочке. Но…, по большому счёту это будет уже не он. Вся память Тэ’Кина исчезнет. Смерть — конец для материальной оболочки. Но вместе с оболочкой умрёт и его память. Всё, что любит, знает и помнит сэраф — исчезнет. Со смертью тела, не погибнет душа, но сэраф Тэ’Кин исчезнет навсегда. Так что смерть, она остаётся смертью, несмотря на нетленность духа: конец всего. А бессмертная душа, начавшая заново жить — весьма слабое утешение. Правда, некоторые из Тёмных магов говорят, что душа всегда помнит кое-что из прожитого. И любой из Богов, легко может вернуть душе память о былом. Но то говорят маги Тьмы. Много ли правды в их словах? И если это правда, какое дело Богам, до какого-то там Тэ’Кина и ему подобных? Кроме того, умирать просто, лишь Смертным. Они с рожденья знают, что придёт день, когда тело начнёт стареть. Придёт, несмотря ни на что, день, когда им придётся умереть. Бессмертный, с рожденья знает, что никогда он не станет стар, что никогда не станет его тело дряхлым: он всегда будет юн. Он знает, что в принципе может прожить вечно. И таким умирать непросто. Потому, наверное, воины Эльфа, так ненавистны Человеку: нет более осторожного воина, чем эльф. Лишь зажатый в угол он бросится в бой, забыв о собственной безопасности. Нет лучше мастеров засады, чем остроухие! Нет лучших лучников, чем гордый и прекрасный народ утончённых эльфов!

Чрезвычайно гордый за свой народ, и себя самого, сэраф решительно нажал пальцем на полосу. И со скрипом провёл по всей её поверхности. Пришлось ему сбавить спесь и быстро отскочить в сторону. Плита стены исчезла и из образовавшегося проёма, прямо на него, грозно урча, надвигалось какое-то чудовище.

Сэраф замер в полуприсяди, привычным движением хватаясь за эфес шпаги… Её, конечно не было. Эльф собрал всё мужество, какое было и, выпрямившись, приготовился достойно встретить врага. Страха не было: хватит! Он уже и так слишком много боялся, пришла пора драться, не за жизнь, как говорят люди Астара, а за красивую смерть! Сэраф смело с вызовом во взгляде смотрел на чудовище, лениво выбиравшееся из своей темницы. Ему уже всё было понятно: никакая это ни комната. Потому здесь и стены такие и пол: что бы удобнее было смывать кровь. А полосы открывают клетки разных животных, непременно очень голодных. Ну что ж, эльф умрёт достойно!

Чудовище вылезло из стены и остановилось. Эльф ждал. Чудище не шевелилось. Странно. Наверное, оно слепо и принюхивается. Да, скорее всего. А может, у него нет нюха, и оно видит движение своей жертвы, как некоторые магические звери Длани. Тогда у него есть шанс остаться в живых… Надолго ли?

Нет, всё, пора кончать эту мерзкую игру! Эльф устал, он решил пока не сошёл с ума, покончить с этим. Он прошёлся мимо зверя, громко топая ногами: пусть убивает его! И закончим с этим!

Зверь не шевелился. Эльф подозрительно приглядывался к редкостно уродливой твари. У неё было странное тело, совершенно ни на что не похожее. Цилиндрическое, мутно-белого цвета, внушительных размеров тело, видимо без привычных ног и рук. С маленькой треугольной головой, расположенной по центру, одной из сторон тела. Он не видел клыков, но голова, по-видимому, была втянута внутрь огромной туши и клыки пока были спрятаны. Но глаза твари! Кошмарные глаза. Три овальных больших глаза, разных оттенков синего цвета. Без зрачков и совершенно ничего не выражавшие. Он чувствовал на себе их холодный взгляд. Тварь издевалась над ним.

Глубоко вздохнув, эльф шагнул к голове чудища и мужественно ударил раскрытой ладонью по этой отвратительной морде. На этот раз зверь отреагировал. Глаза тут же налились красной краской ярости. С мерзким шелестящим рыком зверь открыл пасть. Вот и всё! Вон, какая огромная пасть: одним укусом проглотит его. Целый бок туши, оказывается, был пастью. Сейчас зверь развернётся и проглотит его…

Не развернулся. Растерявшись, эльф смело шагнул прямо к страшной пасти зверя. Там и замер, ошарашено изучая внутренности этой «пасти». Вместо слюнявого зева, с огромными клыками, он увидел новую комнату. Очень маленькую, с каким-то металлическим выростом с боку. Оттуда странно пахло. Набравшись смелости, он шагнул внутрь комнатки. Пасть тут же захлопнулась. Вскрикнув от неожиданности, сэраф рванулся к стенке, через которую сюда вошёл. Поздно! Подавив вой ужаса, он смиренно замер в центре комнатки. Из выроста на него потоком хлестала какая-то пахучая жидкость. Он понимал, что это. Желудочный сок. И теперь его тело будет перевариваться в этой гадкой жидкости! Какой глупец! Ну, зачем он шагнул в эту пасть, услужливо распахнутую ему на встречу? Эльф горько всхлипнул, ожидая наступления мучительной смерти.

Ни мучений, ни смерти не последовало. Жидкость перестала течь, через не сколько минут. Пасть вновь открылась и насквозь мокрый эльф, поспешно выбрался наружу, совсем ничего не понимая. Пасть захлопнулась, и чудовище стало заползать в свою нору. Скоро оно исчезло. Эльф, всхлипнув, глянул на себя. Вся одежда промокла, под ноги натекла большая лужа. И он весь пропах отвратительной, просто мерзкой гадостью.

— Что же это за зверь такой? Обслюнявил и выплюнул…, бррр-р-р-р, отвратительно! — Расстроено проговорил он, снимая и вытряхивая один из сапог. Великолепная вещь из кожи рипи, была безнадёжно испорчена. Мягкий, но очень прочный сапог, стал походить на рваньё. Эта вонючая жидкость растянула голенище и эльф не знал, что теперь делать с сапогом. Будь это просто вода — ничего, высохнут сапоги, будут как новые. Но это не вода. Разве может так вонять вода? Какая-то магическая гадость, не иначе!

— Господин Тэ’Кин не желаете ли вы высушить одежду?

Эльф даже подпрыгнул. Так как в этот момент он снимал второй сапог, то естественно грохнулся на пол. Он ошеломлённо озирался по сторонам ища говорившую. Он совсем забыл, что здесь где-то есть, некто (видимо магической природы) невидимый и слепо выполняющий приказы людей. Почти сразу он вспомнил об этом. Ему стало стыдно. Он отлично понимал, как смешно выглядит сейчас: мокрый и босой. Но это невидимое существо было хорошо воспитано: оно не стало смеяться над ним. Сэраф не вольно зауважал это порождение магии или науки (особой разницы, по его мнению, не было).