Рабби присвистнул.

– Вот уж, капитан, удивил так удивил.

– Молодец, капитан, – поддержал товарища Каллум.

Логан, судя по всему, не чаял добраться до конца послания как можно скорее.

– Когда война закончится, я обниму вас крепко-крепко и больше никогда не отпущу. А пока… Пока, любовь моя, я посылаю вам этот стих.

– А дальше что? – не выдержав затянувшейся паузы, поинтересовался Рабби.

Мэдди пришлось зажать рот рукой, чтобы не расхохотаться. Как все-таки хорошо, что ее таланты ограничивались рисованием и никак не распространялись на поэзию. Хорошо, что под этими виршами стояла не ее подпись, а подпись капитана Маккензи.

– Посвящается той, кого я буду любить всю жизнь, – прочел Логан.

– Читайте дальше, – подбодрила его Мэдди. Я помню все ваши стихи наизусть. Если там клякса или чернила выцвели, я всегда подскажу.

– Обойдусь без посторонней помощи, – сказал Логан.

Мэдди заглянула в листок.

– Оно начинается так: «Ах, если бы был птицей я…»

Логан перевел дух и с решимостью смертника бросился в бой.

Стихи он декламировал своим раскатистым звонким басом:

Чтение пришлось прервать, потому что Каллумом овладел сильнейший приступ кашля. Рабби изо всех сил дубасил его по спине.

– Все, довольно с вас? – спросил Логан. – Ты что, собрался помирать, Каллум?

Каллум, красный от натуги, замотал головой.

– А жаль. Я-то надеялся, что ты помрешь.

– Не обращай на меня внимания, – выдавил Каллум. – Продолжай читать.

Отчего-то кашель Каллума оказался заразительным. Приступ охватил всех присутствующих, включая слуг. Мэдди тоже боролась с приступом удушья. Логан не унимался. Очевидно, он задался целью убить их всех, чтобы не осталось в живых ни одного свидетеля его унижения.

Логан швырнул листок на стол и, сняв очки, протер салфеткой стекла.

– От всей души, с любовью и так далее. Вот и конец.

Мэдди показалось, что она услышала, как он добавил шепотом:

– Конец моему чувству собственного достоинства.

Словно по мановению волшебной палочки, у всех разом прекратился кашель. Повисла тишина.

– У меня в аптечке имеется самое лучшее лекарство от кашля. – Первой оправилась тетя Тея. – Капитан, я готова с вами поделиться. Некоторым вашим товарищам мое лекарство не повредит.

Мэдди дала знак прислуге убирать тарелки и нести десерт.

– Я вот только одного понять не могу, – сказал Рабби. – Почему она решила, что ты умер?

Мэдди оказалась в трудном положении. До сих пор у нее никто не требовал официального свидетельства о смерти капитана Маккензи. Ей верили на слово.

– У меня в сумке лежало прощальное письмо, – сказал Логан. – С адресом Мэдлин и надписью на конверте: «Отправить в случае смерти в бою». Я думал, что потерял его, но, как оказалось, сам отправил его по ошибке.

Рабби наморщил лоб.

– Это объясняет, почему она перестала писать тебе. Но почему ты перестал ей писать?

Тут решил вмешаться Каллум.

– Неужели не ясно? Он решил, что Мэдлин больше его не любит. Разве с нашими любимыми такого не случилось?

– Ему бы стоило верить в меня, – сказала Мэдди и нежно пожала Логану руку. – Ах, ты мой глупенький.

Логан послал Мэдди суровый взгляд, словно хотел сказать, что «ты мой глупенький» – уже перебор. У Мэдди возникло тревожное ощущение, что Логан этого так не оставит. Как только они останутся наедине, он нанесет ответный удар.

Дурное предчувствие не покидало Мэдди. С тяжелым сердцем она пожелала гостям и тете спокойной ночи. Супруги поднимались по лестнице в напряженном молчании.

– Я велела Бекки приготовить для вас отдельную комнату, – сказала Мэдди, когда они подошли к дверям ее спальни. – Она в конце коридора.

Логан покачал головой.

– Мы будем жить вместе, детка. В одной комнате, – сказал он и, распахнув дверь в ее спальню, решительно переступил порог. Логан чувствовал себя здесь как дома.

– В тех местах, откуда я родом, каждый из супругов имеет отдельную спальню.

– Теперь ты живешь в Шотландском нагорье, детка. У нас тут свои обычаи. – Логан снял сапог и кинул его в угол. – Если ты думаешь, что я выстрадал твое проклятое стихотворение, чтобы спать как пес под дверью, ты сильно ошибаешься.

Логан стащил второй сапог и принялся раздеваться.

Мэдди хоть и понимала, что ведет себя неприлично, не могла отвести от него взгляд. Интересно, капитан осознает, насколько хорош собой? И, вроде бы, Логан ничего особенного не делал для того, чтобы ее привлечь. Просто готовился ко сну. Но как он при этом двигался! Каждое движение скупое и точное. Совершенное.

Он стащил рубашку и откинул ее в сторону. В неровном свете углей, тлеющих в камине, мышцы плеч и спины проступали четкими контурами. Логан подошел к умывальнику, плеснул воды в таз, намылил лицо и шею, смыл водой, намочил мочалку и протер тело до пояса. Теперь он будет пахнуть этим мылом. И еще собой.

Мэдлин мысленно встряхнула себя.

– Вам действительно так важно, чтобы ваши люди поверили в этот фарс, да? Я имею в виду наш брак.

Логан еще раз ополоснул лицо, затем провел рукой по волосам.

– Не приведи бог кому увидеть и пережить то, что пережили они на войне. А когда они вернулись домой, оказалось, что дома у них нет. Я не хочу, чтобы мои товарищи волновались из-за того, что их и отсюда могут выгнать.

Мэдлин в который раз восхитилась его преданностью друзьям. Но, какую бы симпатию ни вызывала в ней эта, безусловно, достойная черта характера ее так называемого мужа, она не могла позволить своей симпатии увести ее в сторону от насущной проблемы.

– Вы, – сказала Мэдди, – законченный лицемер.

Логан ответил ей, не прерывая чистки зубов. И потому речь его была не совсем членораздельной.

– С чего это вы взяли?