Начинать первый раунд английского бокса я не спешил, хотя и сам встал в такую же дурацкую стойку. Нужно было что-то придумать, чтобы компенсировать его силу своей хитростью. Эта мысль вовремя пришла мне в голову и спасла положение. В конце концов, я был опытнее противника на сто лет и жил не в самую благородную эпоху. Так жестокость девятнадцатого века схлестнулась с подлостью двадцатого.

Глядя прямо в глаза визави, я изменил угол зрения так, чтобы видеть его всего. Потом расширил глаза, имитируя начало удара, и сделал ложный выпад правой рукой. Он начал инстинктивно уклоняться от предполагаемой траектории кулака, но вместо руки я ударил его ногой в верхнюю половину большой берцовой кости, сантиметров на десять ниже колена. Будь я обут не в кроссовки, а в тяжелые ботинки, наш бой кончился бы на этом эпизоде, но моей подошве не хватило твердости, чтобы сломать ему кость. Однако, он взвыл от боли и схватился руками за поврежденное место. Не давая ему времени сообразить, что происходит, вслед за первым ударом ногой я нанес еще два, сначала в пах, а когда он скрючился от боли, в опустившееся лицо. Этот третий удар ногой пришелся в район переносицы. Противно хрустнула кость, и противник ничком повалился на дорогу. Он обхватил голову руками и неожиданно для меня протяжно завыл.

Стараясь не смотреть на распростертое тело, я бросился к смирно стоящим лошадям и начал их разворачивать. На простую операцию у меня ушла как минимум минута. Все получалось медленно и неловко. То ли у меня не хватало опыта обращения с лошадьми, то ли я еще не опомнился после боя: в висках по-прежнему стучало и бешено колотилось сердце. Все это время поверженный амбал по-прежнему выл, теперь скрючившись на боку.

Уже развернув лошадей, я догадался подобрать зарывшийся в снег пистолет и оглядеться по сторонам. Дорога по-прежнему была пустынна. Кучер все еще корчился на снегу, даже не предпринимая попыток встать. Не глядя на него, я вскочил на высокие козлы, подобрал вожжи и хлестнул ими по бокам лошадей. Напуганные суетой и выстрелами, те резко рванули вперед.

Снежная дорога летела под полозья, холодный ветер студил мои выпученные глаза и горящее лицо. Я несколько раз машинально оглянулся, хотя поднятый кожаный верх фаэтона не позволял увидеть то, что делается позади. Минут через пять я начал приходить в себя. Кругом было спокойно, и у меня появилась возможность оценить ситуацию.

То, что «кучер» собирался меня куда-то завезти, не вызывало сомнения, вот только было непонятно, куда и зачем. То, что я нахожусь именно в 1900 году, если не принимать во внимание моих заклятых, таинственных «друзей» сатанистов, располагающих невыясненными возможностями, никто знать не мог. Получалось, что мной могли заинтересоваться или они, что было теоретически возможно, или, что более вероятно, Шурочкины товарищи революционеры, ищущие возможность пополнить даровыми деньгами свою партийную кассу. Конечно, при условии, что они узнали от нее о наличии у меня больших денег. Я начал прикидывать, могло ли им стать об этом известно. Увы, получалось, что могло, и вариантов утечки информации было совсем немного. Мои подозрения тут же пали на двух женщин: двоюродную прабабушку Наталью Александровну и ее подружку, пламенную революционерку Коллонтай.

Как только я связал эту цепочку, все встало на свои места. Скорее всего, Наталья Александровна поделилась новостью о несметных богатствах гостя из будущего с пламенной революционеркой. Та же сообщила о появлении богатого лоха своим партийным товарищам и, возможно, по их заданию, продержала меня в своей постели до тактической подготовки «экспроприации». Отсюда ее внезапная холодность, постоянные смены настроения и немотивированный разрыв отношений. То, что во имя великих идеалов народные заступники способны на любую подлость, сомнений у меня не вызывало. Тем более, что для будущего счастья народа им наверняка нужны солидные инвестиции. Вот ребята и решили подсуетиться, хапнуть целое состояние у человека, за которого некому заступиться, которого официально просто не существует!

Дальнейший сценарий мог быть элементарно прост. Могучему «кучеру» не должно было составить труда обманом или, если потребуется, силой затащить меня в укромное место, а там общими усилиями революционеры смогут вынудить меня «ради спасения живота своего» потребовать у Александра Ивановича обналичить и отдать им деньги.

В чем промахнулись «спасители народа», так это во времени. Если бы Шурочка не протянула время до вечера, до захода солнца, то я бы не обратил внимание на то, что меня везут не в ту сторону. Потом, они не могли знать, что их потомки в большей, чем они сами, степени подготовлены к коварным ударам судьбы.

Все эти умозаключения заняли у меня несколько минут, после чего появилось ощущение, что так просто все это не кончится. Вряд ли мой «кучер» действовал в одиночку, а противостоять слаженной террористической организации, когда ты один, да еще и с фальшивым паспортом, задача не из легких. При таком раскладе тотчас возвращаться в имение Александра Ивановича было бы неразумно. Меня могли элементарно перехватить по дороге. К тому же у меня после расчета с портным почти не осталось денег…

Короче говоря, пока все отрицательные факторы сошлось в одну точку…

Между тем лошадки весело бежали по дороге, а я в своем легком пальтеце мерз на высоких козлах. К сожалению, у конных экипажей не было предусмотрено зеркала заднего вида, а высокий кожаный верх не позволял увидеть, что делается сзади.

Пока я ехал проселком и ни с кем не встречался, человек в городском платье, сидящий на месте извозчика не привлекал любопытных взглядов, но когда мне придется проезжать населенные пункты, пустой фаэтон со странным кучером обязательно запомнятся. Это мне никак не светило. Нужно было на что-то решаться, то ли разыскать имение Крыловых, то ли ехать на север, в Москву.

Так ни на что не решившись и окончательно задубев на холодном ветру, я остановил свой экипаж, соскочил на дорогу и для согрева побегал и помахал руками. После того, как немного согрелся, опустил кожаный верх. Фаэтон превратился в сани, что позволило мне сесть на пассажирское место и править лошадьми не с продуваемой верхотуры, а с мягкого кожаного сиденья, хоть как-то защищенного от бокового ветра.

Теперь, если не придираться к частностям, я стал похож на состоятельного мещанина, обходящегося без кучера. Подъехав к перекрестку с большой наезженной дорогой, я так и не решил, куда мне направиться.

Впрочем, в обоих случаях нужно было сворачивать направо.

Между тем, солнце окончательно спряталось за дальним лесом, наступили мягкие зимние сумерки, подсвеченные с запада оранжевыми облаками. Мои кобылки без кнута и понуканий сбавили темп и перешли с карьера на рысь. Гнать их нужды не было, скорой погони я не ожидал. Однако для порядка все-таки оглядывался назад, Пока никакой опасности на вечерней дороге не проглядывалось. Дорога была на удивление пустынна, только пару раз мне встретились крестьянские сани, с которыми удалось без потерь разъехаться.

Я уже думал, что скоро окажусь в полной безопасности, когда в очередной раз оглянувшись, разглядел нагоняющую тройку.