Когда она добралась до бассейна, Джералд находился у другого его края. Мануэлла скинула халат и оставила его на краю. Потом медленно опустилась в приятно прохладную воду.

Мануэлла была превосходной пловчихой. Ее кроль, возможно, и уступал его по силе, но зато превосходил по отточенности движений и совершенству стиля.

Она подплыла к Джералду и посмотрела ему в глаза. Мелкие, поднятые ею волны разбивались о ее влажно поблескивающую кожу, колыхали обнаженные груди, целовали соски.

— Мануэлла!

Она расслышала суровое предупреждение в тоне Джералда, но проигнорировала его. Где-то высоко вверху на черном бархате неба блестели бриллианты звезд. Далеко внизу море купалось в лунном свете. Ночное освещение превратило сад в фантастическое, загадочное место…

Единственными звуками были плеск воды да их собственное дыхание. Джералд дышал медленно, но затрудненно, почти вымученно, а Мануэлла — часто и быстро, едва не задыхаясь от волнения. Он поднялся над водой, прислонился спиной к бортику, и Мануэлла смогла насладиться лицезрением настоящего молодого бога-олимпийца. Его тело… Господи, да Аполлон позеленел бы от зависти, доведись ему встретиться с Джералдом Каннингемом!

Сердце Мануэллы пропустило два удара подряд, потом помчалось галопом. Да, у него самое восхитительное, самое сексуальное тело во всем мире, решила она. Скульптурно вылепленный сильный торс, мускулистые плечи, узкие бедра… Мануэлле хотелось прикоснуться к его груди, провести пальцами по шелковистым волосам вниз, еще ниже, еще… Взгляд ее последовал за мыслями туда, где дорожка волос скрывалась в воде… Он был обнаженным, как и она!

Груди ее налились от возбуждения, соски напряглись, превратились в крупные твердые изюмины. Тело мелко дрожало, беспокоя укрывающую наготу воду. Она уже не могла сдерживаться, шагнула к нему навстречу и протянула трепещущую руку.

— Мануэлла! — снова предупредил ее хриплым голосом Джералд.

Но она снова не обратила внимания. Прикоснулась пальцами к его груди и ощутила сильнейшее головокружение. Тело Джералда пьянило ее, словно шампанское… Она сделала еще один шаг и приложила к его груди уже обе ладони. Потом подняла голову и легко провела кончиком языка по выемке на шее, упиваясь солоноватым вкусом его кожи.

Позабыв обо всем на свете, кроме того, что делает, Мануэлла не заметила штормового предупреждения, не ощутила опасного запаха серы. Только что она стояла в одном шаге от Джералда, остро ощущая, что их разделяет только непрочная преграда воды, и вот уже оказалась в стальном капкане его могучих рук, а над ухом прогремели громовые раскаты его яростных проклятий:

— Ты что, с ума сошла? Да ты понимаешь, что творишь? Думаешь, я каменный?

Каменный… Нет, конечно нет! Джералд был восхитительным, упоительным, роскошным, возбуждающим, сексапильным образцом мужественности, с сильными мышцами и твердой плотью — единственное, что было в нем каменным, — обрамленной пленительными завитками волос, которые ее игривые пальцы уже готовились обследовать…

Она даже не поняла, что высказала все это вслух, пока не почувствовала, как он прикусил мочку ее уха и сдавленно прошептал:

— Дьявол, ты добилась своего! Довела меня до безумия. Ох, Мануэлла, чертовка!

Он сжал ее обеими руками, обхватил длинными пальцами круглые плотные ягодицы, подтянул к себе, прижал изо всех сил.

Прикосновение его обнаженной кожи к ее довело Мануэллу до полубезумия, захлестнуло не испытанным прежде желанием. Она придвинулась еще ближе, прижалась к нему бедрами, притянула к себе его голову и припала губами к его рту.

О да, она понимала, что ей стоило бы стыдиться своего развратного поведения, но что-то глубоко внутри заставляло ее продолжать…

Их губы слились, и оба позабыли обо всем на свете, кроме своей страсти. Каждое движение воды, казалось, подталкивало ее ближе и ближе, заставляло отвечать ритмичным движениям его бедер.

Она беспомощно закрыла глаза и отдалась поцелую. Все тело отвечало, отзывалось на его требование. Она выгнулась дугой, и ее груди принялись тереться о его, соски заболели от нетерпеливого желания… И, несмотря на то что тела их были прохладными от воды, внутренний жар генерировал иную влагу в ее возбужденной глубине. И не только влагу, но и настоятельное требование утолить неистовый голод. Такое настоятельное, что она сильнее обхватила его шею и принялась тереться бедрами с откровенной женственной мольбой. Все ее тело взывало к нему, просило, заклинало…

— Ты хочешь меня… сейчас? — хрипло выдавил Джералд, оторвавшись от ее губ.

Она застонала, ощутив эту утрату, и принялась покрывать поцелуями его шею. Провела языком по подбородку, потом по нежной коже за ухом.

А руками… руками прикоснулась к его плоти, которая не была ни нежной, ни мягкой, а твердой, как мрамор.

Все тело Мануэллы горело и дрожало, как в лихорадке, она издавала горлом частые, такие упоительные для мужского самолюбия рычаще-мяукающие звуки и покусывала его ухо.

Неужели ему еще нужны какие-то слова? Неужели он не видит, что с ней творится? Неужели не чувствует ее желания?

Она запустила пальцы ему в волосы и потянула, пока его губы снова не оказались на одном уровне с ее, и лишь тогда выдохнула:

— Да! Да, я хочу тебя! Да, здесь и сейчас, немедленно!

Она подчеркивала каждое «да» коротким яростным поцелуем и задохнулась, когда он оборвал ее слова, впившись зубами в ее губы с неистовой силой, кричащей о его первобытной потребности в ней.

Он трогал ее везде, поглаживал плечи, руки, прикасался к грудям, с любовным вниманием и нетерпением ласкал соски, пока Мануэлла не начала стонать, оказавшись на грани оргазма.

Не оставляя ее груди, второй рукой он провел по плоскому животу, обхватил тонкую талию…

Никогда в жизни мне не доводилось испытывать ничего подобного! И я вряд ли испытаю в будущем, смутно подумала Мануэлла, содрогаясь всем телом в ответ на откровенные ласки Джералда. Она чувствовала, что не может ждать дольше.

И Джералд словно услышал ее призыв, обхватил руками за талию и приподнял.

Мануэлла обвила его спину ногами и задохнулась от восторга и блаженства, ощутив первый удар внутри себя. Она прильнула к Джералду, призывая его двигаться быстрее, приглашая насладиться ее телом.

Вода вокруг них бурлила, разбивалась о бортики все более частыми волнами, но Мануэлла не ощущала ничего, кроме ритмичного движения их тел, раскачивающихся в отчаянной, неистовой любовной схватке. И вот уже ее начали сотрясать судороги оргазма, заставив выкрикивать слова мольбы, желания и любви. А он все продолжал и продолжал, усиливая ее и свое наслаждение.

— Да!.. О да!.. — стонала она. — Еще!.. Вот так!.. О, еще, прошу тебя!.. Да!..

Мануэлла всхлипнула и замолчала, когда ее тело напряглось и словно взорвалось изнутри с неистовой силой.