— «Дом де Вальдерро» значит для меня много больше, чем все доллары мира, Вик, — тихо ответила Мануэлла. — Ты это прекрасно знаешь. И если бы…

На них сердито зашикали, заставив Мануэллу покраснеть и замолчать. Ей пришлось волей-неволей сосредоточиться на выступлении Джералда.

Она изо всех сил старалась игнорировать его притягательную силу, не думать о нем, не вспоминать. Но каким бы сильным и яростным ни был ее гнев, любовь все же пересилила, и Мануэлла устремила на него тоскующий взгляд. Все ее тело затрепетало от воспоминаний о проведенном вместе с ним времени.

А Джералд уже заканчивал свою речь.

Кто-то из передних рядов задал вопрос:

— Вы сохраните фирменное имя «Дома де Вальдерро»?

— Да, непременно, — сразу же ответил он.

— А как насчет нынешней продукции? — спросил другой репортер.

— Я глубоко убежден, что у «Дома» есть только одна достойная внимания коллекция, — заметил Джералд. — Это «Золотая орхидея». И я рад объявить вам, что прапраправнучка основателя «Дома» будет работать на нас… Она согласилась создать новую коллекцию на основе именно «Золотой орхидеи». Как вы все без сомнения знаете, Мануэлла Стреджент является признанным авторитетом в ювелирном мире, и я счастлив представить ее вам в качестве нового главного дизайнера «Дома».

Мануэлла поднялась и покорно пошла к помосту под его внимательным взглядом, зная, что должна предстать перед аудиторией.

Он протянул по направлению к ней руку, и его жест казался таким теплым, таким уважительным… Но она остановилась в двух шагах от него и была вознаграждена взглядом, который мог сокрушить остатки ее гордости.

Джералд повернул голову так, чтобы никто не услышал его, кроме нее, и тихо произнес:

— Речь сейчас идет о деловых, а не личных отношениях, Мануэлла.

— Безусловно, — прошипела она в ответ. — Ведь между нами нет личных отношений.

Они не могли оторвать друг от друга яростных, негодующих взглядов, пока один из репортеров не спросил:

— Мы, конечно, знаем сеньориту Стреджент, но ведь всем известно, что она делает украшения исключительно вручную и из самых дорогих камней и драгоценных металлов высшей пробы. Значит ли это, что «Дом» под новым правлением переходит к выпуску эксклюзивных ювелирных изделий?

Мануэлла, глубоко вдохнув, готова была уже сообщить о достигнутом ими компромиссе, как Джералд опередил ее. Он взял микрофон и громко произнес:

— Нет, не значит. Отныне украшения «Дома де Вальдерро» станут доступны широким слоям населения, потому что будут изготовляться поточным методом из искусственных камней и недорогих сплавов.

Мануэлла оцепенела от неожиданности, потом, едва не задохнувшись, повернулась к Джералду и, забыв о жадных до сенсаций представителей прессы, выкрикнула:

— Как ты смеешь говорить такое? Ты же знаешь, что я никогда не соглашусь работать только с искусственными материалами!

Когда взбудораженных публичным скандалом репортеров с трудом выпроводили из зала, Мануэлла с Джералдом встретились в бывшем офисе Виктории, там, где познакомились всего несколько дней назад.

— Как ты мог так поступить? — с горечью спросила Мануэлла, глядя ему в лицо. — Как мог солгать мне?

— Солгать тебе? — Джералд говорил зловеще тихим и обманчиво спокойным тоном. — Я не лгал тебе, Мануэлла. Ты сама заверила Викторию, что согласна с моими планами. Признала, что права на дизайн «Золотой орхидеи» принадлежат «Дому», и согласилась создать новую коллекцию на ее основе, используя исключительно искусственные камни.

Господи, подумал он, до чего же она хороша, особенно сейчас, когда злится! И испытал предательское шевеление плоти…

— Я в жизни не говорила ничего подобного! — выкрикнула Мануэлла. Ее буквально трясло от бешенства, слова едва не застревали в горле. Она поняла, что ее обманули, и не только Виктория!

— Ты должен был понимать, что я никогда, никогда не пойду на такие условия! — яростно выплюнула она. — Поверить не могу, что ты хоть на секунду представил, будто я буду работать с жалкими стекляшками, когда все, что для меня важно и дорого…

Джералд ушам своим не верил. Его самый жуткий кошмар покинул сны и обрел реальную жизнь. Он оказался лицом к лицу с упрямой и крайне эмоциональной особой, угрожающей благополучию его бизнеса!

То-то будет ликовать оппозиция в его собственном правлении! Он станет настоящим посмешищем в деловых кругах!

— Ты обманул меня! — вне себя от бешенства заявила Мануэлла.

— Я тебя обманул? — рявкнул в ответ Джералд. — Тебе, безусловно, очень удобно, что Викторию никто не может найти!

— Мне удобно? — Мануэлла едва не взорвалась от ярости и внезапного прозрения. — Да Виктория заверила меня, что ты готов пойти на компромисс, что позволишь мне создать коллекцию, используя натуральные драгоценные камни, лишь дополнив их искусственными…

— Что?! Ты рассчитывала, что я соглашусь на еще одну коллекцию, наслаждаться которой смогут только эгоистичные и высокомерные бабы, с кошельками, набитыми деньгами, и плюющие на всех и вся, кроме своего богатства и спеси? Да никогда! Ни за что! — заорал Джералд, тряся головой, чтобы подчеркнуть свои слова. — Я-то думал, что был предельно откровенен в своем стремлении создавать украшения для всех женщин, которым они понравятся.

— Для всех? — Мануэлла презрительно скривила губы. — Да тебе плевать на женщин и их желания! Все, что тебя интересует, Джералд, это прибыли, сверхприбыли при минимальных затратах! Так вот учти: на мне ты не заработаешь ни цента, и на «Золотой орхидее» тоже! Я не продам патент за все золото мира!

Ну все, с него довольно! Джералд уже настолько перестал контролировать себя, что схватил ее обеими руками и закрыл ей рот, впившись в него губами.

Мануэлла пыталась сопротивляться — примерно полсекунды, — но это было решительно невозможно. Ее окатило горячей волной страсти, и вот уже она прильнула к нему изо всех сил и целовала его с равной силой. Их тела прижимались друг к другу под давлением взаимного гнева.

— Мануэлла, ты должна понять!.. — прорычал он, не отрываясь от ее губ.

— Я должна понять? — Она немедленно отстранилась. Грудь ее высоко вздымалась от волнения и страсти.

— Ты на словах согласилась на наш договор. У тебя передо мной моральные обязательства…

— У меня нет перед тобой обязательств — ни моральных, ни каких-либо иных! — заявила Мануэлла, снова рассвирепев.

Джералд замер. Внезапно он снова почувствовал себя подростком, переживающим финансовую катастрофу отца. Он вспомнил насмешки Каролин: «Моральные обязательства? У меня нет никаких моральных обязательств! А у вас нет доказательств!»

И вот теперь у него тоже не было ничего, никаких доказательств. Ни свидетелей их устного соглашения, ни контракта, ни «Золотой орхидеи», ни самой Мануэллы.