— Так вот, — прервал девушку Одинцов, — есть еще магия воздуха, и тот, кто владеет ею, может летать.

— И ты?..

— О, нет. К сожалению, нет… — Он помедлил, собираясь с мыслями. — Видишь ли, когда-то в Хайре жили духи воздуха, умевшие летать. Может, и не духи вовсе, а древние люди, владевшие множеством тайн и умений. Эта птица досталась хайритам от них. Давно, очень давно…

— Я слышала об этом, — задумчиво промолвила Найла. — Такие легенды ходят в Странах Перешейка и в Ксаме… и в той огромной стране, что лежит к западу от Ксама и вечно воюет с ним… Говорят, эти духи или мудрые люди подарили вам странных зверей, огромных, с шестью ногами… — Она подняла на Одинцова вопросительный взгляд.

— Верно. Они называются тархами и мчатся в степях Хайры быстрее ветра… Но, как я уже сказал, духи оставили нам кое-что еще. Вот это. — Он погладил гладкий колпак флаера. — Это добрая солнечная магия, Найла, но она доступна немногим. Видишь, я не справился и упал с небес в гнусное логово трогов!

Соскользнув с сиденья, девушка опустилась на колени рядом с Одинцовым и ласково погладила его по щеке.

— Ничего, Эльс! Может быть, волшебная сила еще вернется к твоей птице, и она унесет нас отсюда. Обоих, тебя и меня!

«Только куда?..» — подумал Одинцов. Видение златовласой Лидор мелькнуло перед ним, но она была так далеко, на другом краю света! Стараясь не думать о ней, он нежно обнял девушку и притянул к себе. Он был доволен своей выдумкой. Стоило только поменять юг на север, южный материк на Хайру, да еще намекнуть на колдовство, как версия его приключений обретала законченность, стройность и достоверность. Внезапно Найла прильнула к нему и закрыла глаза. Руки Одинцова скользнули по обнаженным бедрам девушки, губы прижались к ее пухлым губам. Но когда он, приподняв воздушную ткань туники, начал ласкать ее груди, Найла вздрогнула и попыталась вырваться.

— Нет, Эльс, нет… Пойми, месяц я не видела человеческого лица… даже заросшего такой колючей бородой. — Ее ладонь скользнула по щекам Одинцова. — Всему свое время, — твердо закончила она. — Мы ведь договорились, Эльс!

Когда женщина произносит эти магические слова — «Мы ведь договорились!» — значит, она желает, чтобы все было так, а не иначе. Одинцов усмехнулся и выпустил Найлу. Но ее намек он понял и сбрил бороду, благо в каюте старого Ниласта нашлось все необходимое.

В дальнейшие дни их отношения приняли характер легкого дружеского флирта — впрочем, не всегда невинного. Найла не возражала против объятий и поцелуев, но спать предпочитала одна.

Днем, в самую жару, они дремали в каютах, под надежной защитой корпуса из чудесного дерева тум, вечером, ночью и на утренней заре бодрствовали, то рассказывая друг другу бесконечные истории, то просто в молчании сидя бок о бок: черноволосая головка Найлы покоилась на плече Одинцова, его мускулистая рука обнимала хрупкие плечи девушки. В тишине, нарушаемой только поскрипыванием мачт «Катрейи», они созерцали две бесконечности: звездного неба и великого безбрежного океана.

Беседовали они на ксамитском, которым Найла, не в пример Одинцову, владела безупречно. Он, однако, делал быстрые успехи, пользуясь давно проверенным методом, гласившим, что лучший способ овладеть языком — изучать его под руководством хорошенькой женщины. Рахи, видимо, не знал других языков, кроме родного наречия Айдена, хайритского и ксамитского. Найла владела полудюжиной, но ни напевный кинтанский говор, ни плавный музыкальный язык Хаттара, ни щелкающий резкий рукбатский ничего не говорили слуху Одинцова. Айденитского девушка не изучала: калитанцы не любили путешествовать по суше, а прямой морской дороги в Айден не было. Однако она слышала о могущественной империи на западе и о Хайре.

Это тихое и размеренное существование пока не тяготило Одинцова. Он выбросил из головы все мысли о будущем — даже о том, что его прелестная спутница могла внезапно превратиться в очередного «ходока» С Земли. Он просто отдыхал, слушал ее рассказы и песни, — это позволяло отойти душой после пещер каннибалов и путешествия к океану, которое закончилось его ранением, гибелью Грида и встречей с Ртищевым. Постепенно ночные кошмары стали все реже и реже мучить его, сменяясь другими, более приятными сновидениями, в которых к нему приходили Зия и Лидор, Тростинка и Р'гади, но чаще всего — Найла. Вполне естественно — она ведь была рядом, теплая, живая, прелестная… Но — увы! — пока недоступная, ибо зарок Одинцова охранял ее прочнее, чем пояс невинности.

Вся эта расслабляющая обстановка не помешала ему при первой же возможности тщательно обыскать корабль. Он сам не знал, что хочет найти, но потрудился на славу, пока Найла сладко дремала в своей каюте. Однако серебряные кувшины, стеклянные кубки, ковры из пестрых перьев, бронзовые подсвечники, резные шкафы и столы, бочки с водой и винные бурдюки оказались тем, чем выглядели — просто кувшинами, кубками, коврами, мебелью и емкостями с припасами. Он не обнаружил ровным счетом ничего подозрительного, все было сделано на совесть, и все, несомненно, отвечало той технологии раннего Средневековья, в которой, судя по рассказам девушки, пребывал ее родной Калитан.

Правда, оставалась еще каютка самой Найлы, но Одинцов при случае пошарил и там. В каюте находились уже знакомый сундучок с украшениями, два больших сундука с воздушными одеждами, батарея флаконов с духами, лютня, бумажные свитки с затейливыми калитанскими буквицами, маленький кинжал… Пожалуй, и все. Золото, серебро, бронза, стекло, дерево… Ничего похожего на пластик, никакой электроники или оружия, более сложного, чем меч или копье. Сомнения, однако, мучили Одинцова.

Ночью, когда он, чисто вымытый, выбритый и даже умащенный чем-то ароматным из богатой коллекции Ниласта, начал разминаться на палубе под светом двух лун, зеленовато-серебристого Баста и бледно-золотого Крома, Найла, понаблюдав за ним, внезапно заявила:

— Не очень-то ты похож на хайрита, Эльс. Мне говорили, что все они светлые или с волосами цвета красной меди. А ты темноволосый, как я! И темноглазый!

Перед лицом таких неоспоримых фактов Одинцов замер, раскрыв рот, осведомленность Найлы в этнографии была сюрпризом. Потом он рассмеялся.

— Ты права, малышка! И тем не менее я — хайрит… Правда, не совсем чистокровный. Я — Эльс Перерубивший Рукоять из Дома Карот, клянусь в том всеми Семью Священными Ветрами! — Он шагнул к лесенке, что вела на ют, и поднял лежавшее на ступеньке оружие. — Знаешь, что это такое?

— Копье… — неуверенно сказала Найла.

— Нет! — Одинцов покачал головой. — Это чель, оружие хайритов, и только хайрит может владеть им. Смотри!

Он сделал стремительный выпад, нанес рубящий удар, потом, перехватив рукоять за середину, крутанул оружие в воздухе сверкающим смертоносным кольцом, перебросил в другую руку и снова завертел над головой. Найла, присев на нижнюю ступеньку трапа, опасливо следила за этим сражением с тенью, изящным и быстрым танцем серебряного клинка.

Одинцов замер в защитной стойке, сжимая рукоять широко разведенными руками.