Советуясь, как плыть, я угодила пальцем не в текст, а в рисунок к сказке про Золушку. А переспрашивать ничего нельзя! Смотри внимательно, во все глаза! Палец уперся в картинку Доре, может быть, помните — там, где волшебница, крестная Золушки, чистит большую тыкву ножом… Золушка держит в руках свечу. Неяркое сияние охватывает таинственную кухню в доме феи. На полках — целебные коренья. Под потолком — клетка с пичугой. Большущая тыква лежит на полу, над ней — добрая старуха в чепце и круглых колесах на металлической дужке, какие носил Джон Леннон. В руке волшебницы — широкий плоский, сияющий светом нож, которым она свежует тыквенное нутро. Еще пара минут, и фея превратит полую тыкву в золотую карету для милой любимицы, чтобы Золушка могла поехать, как подобает принцессе, на бал в королевский дворец вслед за гадкими сестрами.

Так вот, мой указательный палец угодил точнехонько в лезвие ножа в руке у старухи. Первое чувство — испуг… Но ведь нож держит добрая сила, он помогает бедняжке, а значит, и мне он не враг. Вглядываюсь дальше и внезапно замечаю то, что никогда б не заметила при других обстоятельствах. Сколько часов я провела над картой балтийского побережья! Я натерла глаза до дыр, изучая берег… так вот, край, нарисованной в книге тыквы, был изрезан ножом точно так же, как была изрезана морем береговая линия Финского залива в районе границы! Надо же! Вот залив, откуда я собираюсь в сумасшедший заплыв. А это очертания мыса Райволла, где торчит над землей мой старый маяк… идущий следом язык тыквы — тот самый клык земли, на котором, я знаю, установлен первый погранпрожектор. Свеча в руке Золушки — это луна. А сияющий светом волшебный нож феи — это же лунная дорога на море. Смотри, куда ведет тебя через смерть лунная тропка… Она ведет меня прямо туда, где на карте обозначена граница между двумя странами, точнехонько в край берега, куда встречным напором упирается зловещий генеральский лампас красной пограничной полосы.

Значит… значит, — отвечает мне книга, — доплыв до границы, ты должна будешь не плыть по прямой дальше, а повернуть к земле и выйти на берег именно там, где обозначена красным граница между Финляндией и Россией.

Что ж! Я должна подчиниться совету, иначе книга перестанет меня охранять.

Я чувствую рассветную дрожь, которая пробегает по мускулам Балтики.

Над волнами ползет легкая мгла тумана.

Впереди, в сизом молоке, виднеется долгая темная масса. Сердце сжимается от страха: что это?

Мол!

И вот я уже плыву вдоль каменной стены.

Забегая вперед, скажу: мне снова везет, да еще как! Я выбралась не куда-нибудь, а прямо на территорию базы для сторожевых пограничных катеров! То есть на единственный клочок суши у самой границы, который не прочесывают патрули… забилась в случайную щель, проспала благополучно весь день в гидрокостюме, прогретом батарейками, восстановила силы и, как только снова стало смеркаться, опять уплыла в море, огибая последний, шестой прожектор.

Этот гад был особенно ярок и ложился на воду тушей тропического питона. Но я и тут проплыла незамеченной. Я уже начала тихонечко ликовать, как судьба Красной Шапочки показала мне волчий норов.

Финский прожектор ударил не с берега, а с моря!

Я подумала, что впереди причалил к воде катерок и пуляет в мою сторону низким лучом. Но все оказалось гораздо хуже.

Вглядевшись в горизонт, я различила вдали контур неподвижной тучи, прилипшей к волнам. Это остров! А рядом еще одна круча земли размером поменьше. Моя душа обмерла: острова прямо по курсу! Но я не видела на карте никаких таких островов у границы! Они были, но дальше! Препятствие угрожало мне гибелью. Надо было либо огибать их дугой со стороны моря, либо искать проход ближе к берегу… в том и другом случае неизбежны потери силы… либо выходить под покровом ночи на сушу и пешком по прямой шагать к противоположному берегу острова, чтобы плыть дальше, к материку. Полный облом!

И тут же к моей беде слетаются мухи рока.

Именно здесь впервые появилось отчетливое течение. До этой минуты в воде не было никаких мускулов. Сначала течение было слабым, но с каждой минутой оно набирало силу, и, хотя погода на море была по-прежнему нежна и тиха, я почувствовала, что русло подводной реки относит меня в море, на роковой размах Балтики.

И я поплыла прямиком к острову. Поплыла быстро, изо всех сил, пока не убедилась, что хватка течения ослабла и вода снова заснула. Но этот крольный рывок меня совершенно выбил из ритма! За считанные минуты я потеряла напор, и тогда ушла с головой вглубь. Уйя! Дно! Нахлебавшись, встаю спиной к берегу, лицом к набегам прибоя — в ластах нельзя идти прямо, только пятками вперед. Глубина воды чуть ниже пояса. Все вокруг взмылено ответом земли натиску моря. Каждая волна сверкает лужами сливок. Когда волна дошла до колен, я снимаю ласты, чтобы сделать свободный шаг. На циферблате — два часа ночи.

Внезапно я испытываю легкое беспокойство. Мне кажется, что чужие глаза следят за моим рождением из пены. Оглядываюсь и замираю с ластами в руке — на берегу, в свете луны, на галечном языке, прямо напротив, стоит белый остроухий конь и смотрит мне в лицо мрачным взглядом налитых кровью глаз.

Откуда ты взялся, белокипенный красавец?

Я совершенно не боюсь лошадей, я умею с ними дружить, но вид жеребца с молочной гривой внушал страх. «Эй, уходи!» — я машу ластами. Конь зло всхрапнул, куснул сахарными зубами ночной воздух. Он не шутил. Я умею читать подобные позы вызова на поединок.

Нащупав в воде гальку покрупней, запускаю снарядом в лошадь. Я хотела только пугнуть конягу — бросала не целясь, и — черт! Угодила прямехонько в лоб, точно в черную метку на снежной морде с красными глазами злобы. Жеребец захрапел, мотнул мордой от боли и мощно пошел на врага, заходя с галечника в волны и лязгая копытом по камню.

Так конь бросается на соперника из-за кобылы, чтобы загрызть, затоптать насмерть.

Я опрометью кинулась назад в глубину и сразу наглоталась мыльного снега, споткнулась, упала в воду, вскочила, отплевываясь и чуть ли не плача: достал, раздолбай!

Я плачу от злости. Я никак не могу надеть ласты. Стою под напором прибоя на скользком булыжнике, пытаясь удержать равновесие на одной ноге.

Из вороного пятна на лбу жеребца сквозь шерсть вязко сползает к ноздрям кровеносный червяк, таким метким оказался мой слепой бросок гальки. Ну в чем я провинилась перед небом? — вою я про себя. На моей совести всего одна смерть — нечаянная гибель пестрой кукушки, волчина — не в счет, я защищалась, а он нападал. Кроме того, я только ранила зверя, он сам утонул… Почему же мир преследует Красную Шапочку с таким ожесточением погони?

Наконец ласты надеты, и я вновь уплываю на глубину.

Лунный торс жеребца остается позади недвижным изваянием гневного мрамора, по грудь в воде.

Стычка сделала свое дело — из последних сил я плыву вдоль темного островка еще полчаса. Спина взмокла от пота. Соль ест глаза под очками. Вот берег начинает загибаться влево. Душе вновь открывается зябкая панорама Балтики — парение звезд над бесконечной игрой лунных жил в морской жиже. На загривке острова замечаю чашу радара. Уверена — впереди причал. Плыть дальше опасно. Сворачиваю к берегу. Пристегиваю ласты к поясу. Земля! Я ложусь всей спиною на гальку. Закрываю глаза. Пусть меня обнаружат, пусть. Я настолько измотана, что уже сдаюсь. Сердце стучит в груди островком дискотеки, пятнышком барабанного красного света. Три часа ночи. Позади остались полтора суток от точки старта. Примерно четырнадцать часов в воде. А цель все еще впереди… так в забытьи проходит десяток тревожных минут. Подъем, дура! Выпиваю очередной колпачок пресной воды. Жую шматок шоколадки. Какое счастье пить воду! Стоять на двух ногах на земле. Дышать полной грудью. Прилив счастья настолько силен, что вместе с ним возвращаются силы. Мое молодое тело вновь готово к борьбе. Поднявшись от кромки прибоя на каменистый холм, я изучаю местность. Все объято подлунным сном. Финны по ночам предпочитают видеть хорошие сны. Островок как на ладони. Слева виден не только радар, но еще и бетонированная площадка для вертолетов. Бетонный квадрат обведен белыми сигнальными огоньками. Судя по идеальной чистоте, — это Финляндия. На аэродроме чернеет только одна злая оса с винтом на макушке. Рядом салатное здание казармы. В окнах темно. Все погружено в сон, как в чертоге спящей красавицы. Только одно лишь кружение радарного блюдца выдает присутствие человека. На загривке острова — стайка низкорослых сосен, а дальше глаз сладко огибает пологий спуск к противоположному берегу. Полчаса ходу — и берег! Там виден причал с тихим катером, а дальше вновь просторы Большой Балтики. Море до самых звезд! И поставил Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы.