— Отлично, — пробормотала мама и начала переставлять бокалы.

Пироги.

Мама оказалась права. Чуть позже утром атмосфера в доме изрядно накалилась. Для начала папа заявил, что понятия не имел о маминых планах на его рогалики.

— Ты же меня об этом не просила, — сказал он, когда мама ядовито намекнула, что приняться за тесто следовало уже с полчаса назад.

— Ты печешь их каждый год. — Мама высыпала с подноса на стол подсушенный хлеб. — Не думала, что тебя надо просить об этом.

— Да, надо. У меня сейчас нет настроения печь. Я вообще не хочу участвовать в твоем званом ужине.

— Что ты говоришь? — Высыпав хлебные крошки в миску, мама принялась толочь их деревянной ложкой. — Я ведь готовлю этот ужин для тебя.

— Ты должна была предупредить меня, Мередит, — сказал отец. Их с мамой разделял стол. — Я не хочу видеть здесь толпу гостей, не хочу торжественного застолья. Не знаю даже, готов ли я сегодня возносить благодарение.

— Не говори так! — Мама взмахнула своей ложкой, и рядом со мной приземлился комок сырого хлеба. Родители, кажется, забыли, что я все еще торчу на кухне и делаю начинку для яблочно-карамельных пирогов.

— Раз тебе это так трудно, то я сама испеку рогалики, приготовлю индеек и начинку для них, а еще клюкву, картофельное пюре, фасолевую запеканку и салат со шпинатом, — сказала мама. — Все, что от тебя потребуется, — это прочесть благодарственную молитву и состроить хорошую мину для гостей. — Она яростно воткнула ложку в миску с хлебной массой. — Ты пастор. Твоим прихожанам не нужно слышать таких слов.

Отец грохнул кулаком по столу.

— Каких — таких, Мередит? Каких — таких?

Прежде чем мама успела ответить, он выскочил из кухни и заперся в своем кабинете.

— Несносный тип, — проворчала она, — думает, что он ничтожество, раз не может спасти весь мир.

Подойдя к холодильнику, она рывком распахнула дверцу и принялась шарить по полкам, тихо ругаясь себе под нос.

Я выложила нарезанные яблоки в корзинки из теста и громко откашлялась.

Мама замерла, поняв, что я слышала их с отцом перебранку от начала до конца.

— Закругляйся с пирогами, — бросила она. — Потом сбегаешь в Эппл-Вэлли и купишь клюквы. Только возьми свежих ягод, а не всякой консервированной дряни.

Она захлопнула холодильник и устало ссутулилась.

— Извини. Я забыла ее купить. В лавке Дэя ее вчера не оказалось, а в других магазинах я так и не посмотрела. Кажется, «Супер-Таргет» сегодня открывается в семь. Можешь сбегать туда прямо сейчас?

— Да, конечно. — В любой другой день я бы долго ныла и возмущалась, что меня посылают за покупками в такое морозное утро, однако сегодня мне не терпелось поскорее сбежать из нашей теплой кухни.

Позднее тем же утром.

Я бесцельно бродила взад-вперед по проходам между полками, пытаясь вспомнить, что именно должна купить. Едва засунув пироги в духовку, я выбежала из дома — и, конечно, оставила на столе список из дюжины продуктов, продиктованный мамой.

Уже дважды на этой неделе я слышала, как родители кричат друг на друга. Может, в нашей семье уже давно напряженная обстановка? Я вспомнила, что отец уже месяц отсиживается в своем кабинете, да и мамина одержимость уборкой не была мне в новинку. В первый раз я столкнулась с этим через несколько дней после нашего с Черити возвращения от бабули Крамер, к которой нам неожиданно пришлось уехать три года назад. Тогда мама лихорадочно чистила, мерила и подравнивала бахрому на всех коврах в доме. После этого папа еще пару месяцев прятал от нее ножницы. Наверное, тогда я была слишком мала, чтобы заметить, как изменились их отношения. Ну и, разумеется, мы никогда об этом не говорили.

Быть может, именно так все начиналось у родителей Эйприл? Или в семье Дэниела — до того как все вышло из-под контроля…

Впрочем, я знала, что глупо сравнивать себя с Дэниелом. Ссора моих родителей не шла ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить ему.

Бросив в корзину пакет клюквы, я решительно прогнала мысли о Дэниеле. Похватав с полок наугад все, что удалось вспомнить из списка, я рассчиталась и поспешила домой.

Открыв дверь в прихожую, я отшатнулась перед завесой смрада. Что-то горело. Бросив пакеты на пол, я метнулась в кухню. Вся выпечка, кроме одного из моих пирогов, остывала на столе. Я распахнула дверцу духовки, и наружу тут же вырвались клубы черного удушливого дыма. Кашляя и задыхаясь, я раскрыла окно над кухонной раковиной и замахала руками, выгоняя дым наружу, но было поздно. В передней зазвенела пожарная сигнализация.

Зажав уши, я побежала в папин кабинет. Детектор дыма находился прямо перед закрытыми дверьми. Растворив их, я удивилась, не обнаружив там отца. Еще поразительнее казалось то, что никто из семьи не прибежал, услышав пронзительный вой сигнализации.

Отчаянно пытаясь открыть окно в кабинете, я чуть не напоролась на гвоздь, торчавший из подоконника. Дурацкий старый дом! Наконец ставни поддались. Схватив книгу с отцовского стола, я обмахивала ею детектор, пока не прекратился рев сирены.

В ушах все еще звенело, когда я положила книгу обратно в хаос, царивший на папином рабочем столе. Повсюду стопками высились бумаги и тома. Фолиант в потрескавшемся кожаном переплете, который я держала в руках, выглядел древнее, чем любой экземпляр из местного отделения библиотеки Роуз-Крест. На обложке был вытеснен серебром изящный цветочный бутон, серебрились и полустертые буквы заглавия: «Loup-Garou».[10]

Это слово мне ни о чем не говорило. Я открыла книгу. Похоже, она была на французском. Я взяла со стола другую — не такую старую, но тоже видавшую виды. Заголовок гласил: «Ликантропия — благословение или проклятие?» Я хотела раскрыть ее, но тут увидела среди книжных залежей узкий и длинный бархатный футляр. Он походил на коробку для ожерелья из дорогого ювелирного магазина. Отложив книгу, я открыла футляр. В нем лежал серебряный нож Дона — тот самый, что я заперла в отцовском столе в приходе. Зачем папа принес его сюда? И почему оставил на виду? Ведь в доме есть маленький ребенок…

Входная дверь с грохотом распахнулась.

— Что здесь происходит? — эхом разнесся мамин голос.

Закинув футляр с ножом на самую высокую полку, я выскочила в переднюю.

Одной рукой мама придерживала Джеймса, в другой несла пакет с продуктами из магазина мистера Дэя.

— Чудесно. Я что, забыла пирог в духовке?

Я кивнула, несмотря на угрызения совести — я слишком долго ходила за покупками.

— Превосходно! Едва ты ушла, я вспомнила, что нам нужны еще кое-какие припасы, вот и побежала к мистеру Дэю. А теперь весь дом пропах гарью. Только этого мне и не хватало.