Я вышла в коридор, закурила и задумалась. Надо же, сколько времени я уже потеряла, а теперь еще и ни с чем придется уезжать из Еревана. В это время в коридор вошел Возген:

– Таня! Ты что тут делаешь?

Я рассказала ему, не раскрывая своей принадлежности к гильдии частных детективов, что мне надо ознакомиться с документами, а главное – поведала о своей проблеме. Что без разрешения Самвэла Арамовича мне ничего не скажут… В свою очередь, я спросила Возгена – а он здесь какими судьбами? Оказалось, что Сусанна Суреновна приходится сестрой соседа Возгена. Тот попросил Возгена передать сестре небольшой презент, что он сейчас и сделал.

– Таня, подожди меня, – сказал Возген, – я попробую тебе помочь…

С этими словами он скрылся. Уж не знаю, что именно Возген говорил Сусанне Суреновне, но через некоторое время я держала в руках тот самый контракт. Я перелистала страницы. Так, наименование товара… сроки поставок… суммы. В принципе, я могла бы ознакомиться с контрактом и в Тарасове, несмотря на скрытность Зинаиды Олеговны. Помнится, она утверждала, что это сотрудничество было взаимовыгодным. Но мне требовалось подтверждение этого тезиса с армянской стороны. И я его получила. Сусанна Суреновна даже признала то обстоятельство, что для их фирмы это сотрудничество было более выгодным. Мне стало ясно, что мотивы преступления кроются не в бизнесе, а в чем-то другом. Но в чем?

Я вернулась в гостиницу, поднялась в свой номер. В это время его убирала горничная. Из-за шума пылесоса она сначала не расслышала мой вопрос.

– Простите, что вы сказали? – Она выключила пылесос.

– Вы узнаете эту женщину? – Я показала ей фотографию Ольги.

– Да, она останавливалась в этом номере, совсем недавно.

– Я – частный детектив, – я показала ей лицензию. – Что вы можете рассказать о ней?

Горничная сняла перчатки.

– Ну, она пробыла в гостинице несколько дней. Уходила сравнительно рано.

– Она с кем-нибудь встречалась здесь, в номере? Приходил к ней кто-нибудь?

– Нет, не припомню… Нет, вроде бы никто не приходил.

– А когда она возвращалась в номер? Рано? Поздно?

– Да не очень поздно. А вот одну ночь она провела не в гостинице.

– Точно?

– Да.

– А почему вы так решили?

– Когда я пришла утром убираться, то увидела, что постель была неразобранной. Все было так, как я оставила накануне.

– Ну, а потом?

– А потом она вернулась за вещами. Ее самолет улетал в тот день.

Я спустилась в холл гостиницы и задумалась – что же делать дальше? Рассказ горничной давал еще какую-то зацепку. Может, мне пока стоит остаться в Ереване, чтобы попытаться потянуть за эту даже не ниточку, а так, за паутинку?.. В это время входная дверь открылась, и в гостиницу вошел мужчина. Мне показалось, что я его уже где-то видела. Мужчина подошел к стойке и о чем-то заговорил с администратором. Я тем временем достала из сумочки фотографию выпускников училища, вместе с которыми были сфотографированы и сотрудники театра. Мужчина с шапкой кудрявых волос… Сейчас они были тронуты сединой. Еще я видела это лицо в альбоме, который мне показывала завлитературной частью нашего театра Сухорукова. Бывший главный художник театра… Карен Мартиросян… Точно, это он! В адресном столе мне дали справку, что такой гражданин в настоящее время в Тарасове не проживает. Зато он проживает в Ереване!

– Карен Арташевич?

Мужчина обернулся и подошел ко мне:

– А вы… кто? Откуда вы меня знаете?

– Давайте присядем, – с мягким нажимом сказала я.

Когда мы сели на кожаный диванчик, стоявший около кадки с пальмой, я, немного помолчав, сказала:

– Карен, мне нелегко вам это сказать, но… Ольги Ермаковой больше нет.

– Да кто вы, наконец? И что вы такое говорите?! Вы отдаете себе отчет?..

– Конечно, отдаю.

Я начала ему все рассказывать. Сказать, что Карен был потрясен смертью Ольги, значит – ничего не сказать. Он был просто раздавлен. Когда спустя некоторое время он пришел в себя, то рассказал, что Ольга случайно зашла в принадлежавший ему антикварный магазин.

– Когда распался Союз, я уехал к себе на родину. В Ереване у моего деда был особняк, и после отца он достался мне. На втором этаже – жилые комнаты, а на первом я открыл художественную галерею, антикварный, ювелирный отделы и отдел сувениров… Я сразу узнал Олю, она нисколько не изменилась, осталась все такой же красавицей… Она хотела позвонить домой: младшая сестра не брала трубку, и Оля волновалась. Я проводил ее в кабинет, там был телефон, Оля несколько раз звонила, но никто не отвечал…

– Вы знаете, что последнюю ночь Ольга провела не в гостинице?

– Эту ночь Оля провела у меня… со мной. И эта ночь была самой прекрасной в моей жизни!

– Когда она зашла к вам в магазин, она была чем-то подавлена? Можно было сказать, что ее что-то тревожило?

– Нет, она выглядела спокойной, если не считать ее неудачного звонка домой. Оля рассказала, что она только что завершила переговоры с поставщиками и подписала выгодный контракт.

– А она что-нибудь говорила вам о своей личной жизни? Ну, о том, как она жила все эти годы?

– Да, она рассказала мне все без утайки. О своих мытарствах… да, – он махнул рукой, – в общем, обо всем. Хорошем и плохом… Потом она стала собираться. Но я не хотел, чтобы мы вот так расстались, и предложил ей поужинать со мной в ресторане… Но Оля сказала, что все эти дни она просто не вылезала оттуда, потому что все их сделки как раз там и происходили. Тогда я предложил ей поужинать у меня, и она согласилась.

– Вы провели эту ночь вместе, а потом….

– А утром она ушла, оставив мне вот эту записку.

Он вынул из кармана куртки бумажник и бережно достал оттуда листок из блокнота. Я сразу узнала почерк Ольги. В записке было написано: «Карен, я так и не решилась тебя разбудить, чтобы попрощаться, но скоро вылетает мой самолет, и у меня совсем не остается времени. Я хочу, чтобы ты знал, что эта ночь – самое лучшее, что было в моей жизни, о ней я буду помнить до конца своих дней! Лишь об одном жалею: если бы я тогда, пятнадцать лет тому назад, была хоть чуточку умнее… Как жаль, что не все ошибки в жизни можно исправить! Прощай и будь счастлив. Целую. Ольга».

– Для меня эти ее слова были равносильны признанию в любви, – продолжал Карен. – Я стал обзванивать все гостиницы, чтобы найти ее след… И вот – нашел, – сказал он потерянным голосом. – Скажите, кто это сделал?!

– Это сейчас как раз и выясняется. Я понимаю, что вас не сможет это утешить, но, поверьте, ее убийца понесет суровое наказание.

До отлета из Еревана у меня еще оставалось время, и я решила последовать совету моего попутчика-историка и съездить на экскурсию в археологические заповедники Звартноц и Эчмиадзин. Гид рассказывал о творчестве искусных армянских каменотесов, но я почти не слушала его. Надо было признать, что мое расследование практически зашло в тупик. Собственно, все мои старания так и не увенчались успехом. Я потратила уйму времени, но всякий раз ниточки вели не туда.