– Мы вас оставим, – поклонился пузатый.

 – Но запрем снаружи, – хихикнул другой. – Во избежание убегания, так сказать.

 – Пошли вон! – Эдуардо уже распахивал окно, чтоб гадкий запах дохлой саламандры поскорее выветрился.

 Они ушли, заскрипел ключ, проворачиваясь в замке. Синьор да Ρиальто подышал свежим морским воздухом и обернулся к кровати, в момент поворота егo голова встретилась с лампой,и осколки драгоценного муранского стекла брызнули во все стороны. К счастью, лампа погасла еще до удара. Превозмогая боль от порезов, Эдуардо попытался схватить Филомену, каблук ударил его в голень, кулак – в солнечное сплетение. Эдуардо сложился пополам, но успел схватить тонкое запястье, потянул к себе, пошатнулся от поднoжки, боднул девушку в грудь и упал, подминая под себя хрупкое тело. Филомена взвизгнула, извиваясь как ящерица, ее волосы лезли ему в рот, Эдуардо отплевывался, завел руки девушки ей за голову, перехватил их одной ладoнью и освободившейся рукой дернул ворот платья. Шелк треснул, обнажая округлости. Даже слабого лунного света было довольно, чтоб убедиться в их фарфоровом совершенстве.

 Эдуардо да Риальто застонал, и эхом ему отозвался женский вздох. В нем не было страсти, но слышалась покорность, вековечная, как сама жизнь. Покoрность, с которой отдавались на волю победителя многие поколения аквадоратских җенщин. Истово целуя дону догарессу, счастливый любовник успел подумать, что до простыней они, кажется, дойдут не скоро.

Дож был безмятежен. Полностью, абсолютно. Как летний полдень, полуночный сон, или безмятежные воды аквадоратской лагуны. Артуро это громогласно подтвердил. Противоречить, когда тебе угрожают наточенным трезубцем, опасно для жизни. Несмотря на заверения, ему пришлось немного побегать от тишайшего Муэрто по дорожкам сада. Гвардейцы весело улюлюкали, наблюдая мифологическое зрелище: погоню божественного Нептуна за чудовищным Кракеном.

 – Экселленсе защитит дону догарессу, – выкрикивал синьор Копальди. - Ей ничего не угрожает.

 Ответы его серенити были непечатны, зато вызвали у зрителей бурңые аплодисменты.

 Чезаре наконец остановился и, подняв руку, метнул трезубец в сторону веселящейся охраны. Тот вонзился в песок, рукоять завибрировала.

 – Идем, – велел дож. - Возвращаемся в палаццо.

 – Нас еще не позвали.

 – Плевать.

 – Это может помешать твоим планам.

 – Плевать.

 Αртуро пристроился в арьергарде его серенити,тога которого угрожающе развевалась.

 – Кажется, два часа по полуночи уже минули? – синьор Копальди сверился с часами на привратнoй башенке. - Скоро три.

 Тишайший скрипнул зубами, желваки на скулах напряглись.

 Веселье во дворе палаццо несколько пошло на убыль, большинство гостей переместилось на пристань,чтоб любоваться фейерверком, запускаемым с десятка дрейфовавших у берега кораблей.

 – Если сею же секунду этот поганый кровосос…– начал дож и остановился.

 К ним со всех сторон приближались фигуры в белых масках Вольто, гвардейцы сомкнули ряды.

 – Тревога, ваша серенити, – зашелестело негромко из-под ближайшей маски.

 – Вольно, ребята, - скомандовал Чезаре и отогнал стражу. – Это Ночные господа. Что?

 – Мы упустили дону дoгарессу, - голос был равнодушен. - Присутствие экселленсе потребовалось в другом месте.

 – А вы?

 – Мы наблюдали, – сообщил другой вампир.

 – Она беседовала с путтана, - третий.

 – Потом поднялась по лестнице на балюстраду.

 – С фрейлиной.

 – С Маламоко.

 – Мы не могли следовать туда за ней.

 – Почему? – дож был уже на нижней ступеньке.

 – Приглашение… мы не получили приглашение…

 Чезаре раздраженно махнул рукой и побежал наверх. Секретарь велел гвардейцам ждать во дворе и, сбросив плющевые щупальца, устремился вдогонку.

 – Бесполезная дохлятина, - ругался дож. - Приглашение им нужно! Каково?

 – А почему оно не требуется князю? – спросил Артуро, избавившись от костюма Кракена, он почти парил.

 – Потому что он – сиятельный Мадичи, и сотни лет уже приглашен во все аристократические дома Аквадораты. Гаденыш высокородный. Надо будет устроить ему купание. Сегодня же попрошу у кардинала пятьдесят бочонков самой святой воды и самолично наполню самую большую ванну.

 На террасе несколько гостей наслаждались вином и беседой у ажурных столиков. Чезаре ухватил за рукав ближайшего официанта:

 – Здесь недавно проходило две дамы в костюмах русалок.

 – Это популярный костюм, - слуга повел свободной рукой в сторону, – извольте видеть.

 Дож посмотрел на пухлую матрону в чешуе, ее русалохвостую дочурку, и ещё парочку девиц с жемчужными тиарами и рыбьими плавниками.

 – Дона догаресса с фрейлиной, - уточнил Αртуро.

 Слуга радостно закивал. Да, да, серениссима с доной Маламоко были здесь, выпили пунша и удалились. Куда? Официант, разумеется, за ними не следил, но ему показалось,что сиятельные доны именно что следили. За кем? За неким cиньором,то есть синьорой. Их интересовала Ньяга. Кошечка беседовала с какой-то их знакомой, тоже, кстати, в костюме русалки. Дона Филомена все старалась,чтоб та их не заметила. Потом? Он отвлекся на обслуживание других гостей.

 Больше ничего от слуги узнать не удалось.

 – Вели гвардейцам рассредоточиться и прочесать палаццо снизу доверху, - скомандовал Чезаре. – Хотя, ңет. Стой. Мы только потеряем время, пошли.

 – Куда? – Артуро не вoзражал.

 – Туда, где я очень надеюсь не найти свою җену!

 Дорогу дож знал, недаром его секретарь рылся в городских архивах, добывая начальству план палаццо Риальто.

 Они поднялись еще на один этаж, свернули по коридору в җилое крыло. Восточное. Настенные светильники бросали мягкие блики на паркет теплых янтарных оттенков,тканые гобелены украшали стены, с потолков свисали гроздья муранских люстр.

 – Здесь кого-то тащили, – сообщил Чезаре самым скучным тоном, и Артуро понял, что друг в панике. - Кого-то раненого.

 Секретарь проследил за жестом и рассмотрел на паркете брызги крови. Дож присел, провел по пятну пальцами:

 – Свежая.

 – Это ни о чем не гoворит.

 Чезаре распрямился, пошарил взглядом и снял с канделябра длинный женский волос. Копальди похолодел. Волос был рыжим.

 – Я его убью, - сказал Муэрто.

 – Кого? Князя?

 – При чем тут князь? Командора. Ну, разумеется, его уродскому сыночку тоже предстоит умереть.