Она спокойно поднялась по лестнице, так же спокойно открыла дверь квартиры, но едва наткнулась на свое изображение в зеркале, как ее самообладание лопнуло, словно раскаленная лампочка, на которую попала капля ледяной воды. При виде двух синяков разной степени живописности и средних размеров шишки, что кокетливо примостилась сбоку, над виском, как миниатюрная шапочка у модницы, решившей посетить королевские скачки, Катерина стиснула зубы и прищурилась. Обида и злость, которые тлели, придавленные рассудительностью, с того самого момента, как она уселась в такси, смешались в дьявольский коктейль и рванули наружу, сметая на своем пути остатки здравого смысла.

Едва сдерживая желание запустить чем-нибудь потяжелее в зловредную стекляшку, Катерина буквально содрала с ног кроссовки и промаршировала в комнату. В первый раз в жизни ей хотелось ломать и крушить, разбить что угодно вдребезги, раскрошить в пыль! Еще пару минут назад она отдала бы половину своего скромного состояния за возможность просто растянуться на кровати. Но сейчас этот предмет мебели вызвал только новый приступ раздражения.

Черт бы побрал того германского идиота, что перепутал все на свете и забронировал для них с боссом один номер. Черт бы побрал то мгновение, когда она согласилась там остаться, а не уехала в другую гостиницу. Мокрые майки?! Ха-ха! Да уж лучше всю жизнь ходить в мокрой майке, чем вляпаться так, как она вляпалась! Черт бы побрал дурацкую молодоженскую кровать вместе со всеми лепестками, шампанским и кривыми ножками, из-за которых ее постоянно сносило туда, куда не следует. Черт бы побрал господина Гольдшмита с его пивом и вечеринкой, после которой она впервые протоптала дорожку на половину босса. Черт бы побрал ее, Катеринину, уверенность в том, что босс спит, и она может безнаказанно удовлетворить свою тягу к прекрасному и распустить руки. С какого такого перепуга она вообще рискнула лапать Максима Викторовича?!. И черт бы побрал эту его интеллигентность, мешавшую спать ему две ночи подряд. Да пусть бы он лучше храпел, как шеренга тракторов и возился, как уж на сковородке. Пусть бы лучше он ползал по всей кровати и разбрасывал где попало свои руки-ноги. Она бы вытерпела. Все было бы лучше, чем то, что случилось.

Катерина со злостью швырнула на кровать сумку, из кармашка которой тут же вывалилась флешка. Вот она, маленькая стервозная штучка, которая виновата в том, что Катерине пришлось пережить под утро. Почему на ней не оказалось нужной информации?! Об пол ее немедленно! Раздавить!

Возможно, флешке в этот момент и пришел бы конец, но в дверь очень кстати позвонили. Катерина вздрогнула и вкрадчиво развернулась. Если бы старуха-процентщица была бы в то мгновение, когда к ней в квартиру поскребся Родион Раскольников, в таком же состоянии, что и сейчас Катерина… Совсем неизвестно, о чем бы дальше писал господин Достоевский…

Несчастному, стоявшему по ту сторону двери, оставалось только посочувствовать. Открывать ему Катерина ринулась с видом тигрицы, заметившей, что к ее детенышу подкрадывается охотник.

Она резко распахнула дверь, намереваясь высказать все, что думает о ранних визитерах. Но тут же осеклась. Вся ярость сдулась, как воздух из проколотого шарика, Катерина моргнула, не веря своим глазам. На пороге стоял Максим Викторович. Пиджак, обычно аккуратно застегнутый, висел через плечо. Рукава рубашки были закатаны, словно он собирался вступить в драку, из распахнутого ворота выглядывала та самая ямочка между ключицами. Лицо было бледное, глаза горели ярким синим пламенем. Катерина попятилась, наткнулась на стену, и, обессиленно привалившись к ней, нерешительно махнула рукой, словно хотела сказать «кыш». Наверное, ей все чудится. Видимо тот кубок все-таки стукнул ее сильнее, чем она думала. Мало того, что Максим Викторович совершенно не был похож на самого себя, так еще и тут… в ее квартире… Особенно после того, как они все досконально выяснили про служебные романы и прочее… Нет, точно галлюцинация.

— Знаете, я вот что хотел сказать про корпоративную этику.

— Что? — голос Катерины дрогнул.

— Да пошла она, вся эта корпоративная этика!

Он решительно шагнул к Катерине, притянул ее к себе и впился в губы жадным поцелуем.

Сердце подпрыгнуло и ухнуло куда-то вниз, стукнув под коленки, которые моментально ослабли и подогнулись. От поцелуя кружилась голова, эмоции хлестали через край, Катерину штормило так, словно она плыла на корабле сквозь бури и ветер. Она непременно свалилась на пол, и, конечно же, заработала бы еще один синяк, если бы Максим Викторович не сжимал ее обеими руками.

Мозг еще отказывался верить в происходящее, но тело уже радостно приняло все обстоятельства. Она сама не заметила, в какой момент обхватила Максима Викторовича за шею, когда успела прижаться к нему, как приоткрыла рот, разрешая его языку проникнуть внутрь. Босс подхватил ее на руки и теперь так крепко держал ее, что больше ничего страшного не должно было произойти. Никогда.

«Для галлюцинации он слишком хорошо целуется…» — подумала Катерина, а потом не смогла больше думать. Потому что думать, дышать и целоваться одновременно не получалось. Да и какая разница, что, собственно, происходит, — сон или реальность, сказка или быль — если ей потрясающе хорошо в теплых объятиях этого замечательного мужчины.

«И все-таки это судьба», — промелькнуло где-то в глубине сознания, перед тем как все мысли окончательно вылетели у нее из головы.

Катерина поцеловала еще раз ямочку между ключицами и облизнулась. М-м-м-м… Замечательно. Она лежала на животе и рассматривала своего босса. Теперь он казался ей даже лучше, чем тогда, в Германии. Может быть, потому что сейчас не надо скрывать свою заинтересованность? И можно запускать шаловливые пальчики, куда угодно, наблюдая, как губы босса изгибаются в улыбке.

— И как ты мог спокойно делать вид, что спишь, когда я так активно к тебе приставала? — Катерина зачарованно потрогала упругий завиток возле уха.

— С трудом, — признался Максим Викторович. — Лежал и думал, кто во мне победит, мужчина или начальник. Но если бы ты тогда не остановилась…

Он замолчал, но в жарком взгляде Катерина прочитала нечто такое, отчего моментально покрылась сладкими мурашками.

— Ну, ты бы мог открыть глаза и пригрозить мне штрафом, — предположила она и тут же хихикнула, ярко представив, чтоб с ней тогда приключилось, если б он и в самом деле открыл глаза. Да ему б даже говорить ничего не потребовалось… — Или обвинить в сексуальных домогательствах.

— И спугнуть лучшего финансового аналитика? — в голубых глазах сверкнули насмешливые огоньки. — Это недальновидно!

— Какая чудовищная меркантильность… — проворчала Катерина и снова коснулась губами ямочки между ключицами. Нет, это наваждение какое-то. Ну, невозможно же оторваться! — А я не из пугливых.

Даже просто лежать рядом было очень хорошо. Они могли бы провести так все воскресенье. Если бы не одна маленькая деталь: запасы в Катеринином холодильнике явно не были рассчитаны на двоих. Там и одному-то, впрочем, особо полакомиться было нечем: пара помидоров и куст салата Максима Викторовича явно не впечатлили.