— Рано!

— Я не о целесообразности. Вам не хочется уничтожать? Хотелось… Когда ребят Халлорана волокли на фонарь. А сейчас?

— Мало ли чего я хочу… — Или не хочу. — Понадобится стрелять, буду стрелять!

— Именно это я и хотел услышать. Вас не тянет никого бить. Как и меня, вашего адъютанта, кардинала с его уцелевшими людьми… Когда Алва закрыл Кольцо, мы много рассуждали о чуме, теперь по понятным причинам мы о ней молчим, но всегда были те, кто заболевает первым, и те, кто не болеет вовсе…

— Монсеньор! — выпалил вбежавший Жильбер, за которым маячил парень с прилипшими ко лбу волосами. Очень знакомый. — Ранен полковник Халлоран. Тяжело… У Двух Рыцарей настоящий бой!..

— Мевена ко мне! И Рокслея! — Иноходец обернулся к кавалеристу. — Ты ведь Пол?

— Монсеньор… Рассказывай.

4

Примета дурных времен — не злобствующий астролог с гороскопами наперевес и даже не трупы на холтийском ковре, а водворившаяся в аббатство красавица без камеристок и багажа; не считать же за таковой Валтазаровы вазы и футляр с маской. Вазы отправили в апартаменты Левия, но шкатулку с маской Габетто собственноручно водрузил на высокий стол у окна; зимой отсюда смотрел на улицу Росио. Когда мог стоять…

— Сударыня, я могу что-то для вас сделать? — Церковник обращался к Арлетте, но в присутствии почтенных дам глаза мужчин так не блестят.

— Узнайте новости, если они есть. Через полчаса мы будем рады их выслушать, а сейчас просим нас извинить.

Понял, ушел, но в названный срок заскулит под дверью. Арлетта сбросила мантилью и заглянула в футляр. Древний лик мирно покоился на черном бархате.

— Что она? — хрипловато спросила баронесса.

— Спит… Камеристку я отпустила в город к родным, видимо зря, остальные служанки помогают лекарю. Нам придется обходиться своими силами. Вам помочь?

— Нет… Сейчас нет, а вам?

— Только с жаровней, если вы умеете готовить шадди или шоколад и если вы их хотите.

— Шоколад, но я ничего не хочу.

— Тогда будете поить им Габетто. В обмен на новости… Умыться вы тоже не желаете?

— Я привела себя в порядок после того… До вечера лицо лучше не трогать, но я могу помочь вам.

— Сперва спровадим нашего бравого защитника. Выезжать придется ночью, и лучше бы отдохнуть впрок. Вы что-то хотите сказать?

— Нет… Сударыня, разве вам не неприятно мое общество?

— Катарине Ариго вы этот вопрос, случайно, не задавали?

— Задавала! — блеснула глазами баронесса. — Ее величество ответила, что ей неприятно общество тех, кого ей навязывают, а меня она захотела видеть сама.

Катарина умела отвечать, и бороться тоже умела, и добиваться любви. Какой же дурой в сравнении с ней была Алиса, потому и умерла никому не страшной старухой.

— Я выбираю друзей по своему желанию уже лет пятьдесят, и я желаю счастья Ро, он его заслужил.

— Спасибо! — Как же она хороша, как же божественно она хороша, особенно в черном и без светской улыбки на губах! — Спасибо, но… Вы же знаете, что граф Савиньяк… был у нас частым гостем?

— Знаю, но Лионель — человек скрытный, Валме говорил о вас больше. Ваш совместный визит в Ноху меня просто восхитил. Вы серьезно рисковали.

— Я сделала то, что была должна. — Она явно не собиралась вспоминать. — Сударыня, Робер рассказал, что ваш младший сын потерялся… Он вернется к вам, они все вернутся, обязательно!

Может, это была вежливость, может, благодарность, но Арлетта Савиньяк слушала и верила, что война кончится и мальчишки уцелеют. Все трое.

5

Случилось именно то, что рано или поздно не могло не случиться. Патруль присматривал за очередным сборищем, но не вмешивался. Потом ремесленники затеяли драку между собой, солдаты стали их разгонять, и камень из пращи угодил в офицера. Тот свалился под ноги дерущимся, подчиненные его подняли, а он уже мертв — нож под лопатку… Кавалеристы озлись, схватились за палаши, трупов стало больше. Дерущиеся живо помирились и бросились на солдат, но пара залпов отнюдь не в воздух заставила их попятиться. А ваш полковник? Халлоран примчался с подкреплением, и получаса не прошло. При виде вылетающей на площадь длинной вереницы всадников толпа шарахнулась к домам, а затем начала как-то быстро рассасываться по окрестным улицам. Солдаты немного успокоились, Халлоран начал отдавать распоряжения, и тут — арбалетная стрела с ближайшей крыши. Вот этого никто не ждал, растерялись, потом снова… разозлились. Что творится у Двух Рыцарей сейчас, Пол не знал.

— Иоганн, Дэвид, всё слышали? Я — к Двум Рыцарям, вы отвечаете за дворец. Усилить караулы, проверить все калитки, дверцы и прочие дыры. И собираться! Чтобы к вечеру были готовы.

— Не помешало бы, — подал голос Инголс, — отправить людей к прогулочной пристани. Там должны быть церемониальные барки.

— Отправьте! — уже с порога крикнул Эпинэ. — Жильбер, Пол, за мной!

Сегодня дворцовые коридоры были особенно бесконечны. Перед глазами мелькали картины, гобелены, трофеи, презенты, реликвии… Что-то осталось от Франциска, что-то добыли в Двадцатилетнюю, что-то прибавила Алиса, что-то — Катари, что-то — Альдо…

— Робер, — окликнул шагавший рядом Мевен, — лучше, если поеду я. Место Проэмперадора рядом с принцем.

— К Леворукому! — Сдерживать себя и дальше Иноходец уже не мог. — Мне надо видеть, что творится в городе… Видеть собственными глазами!

— Вряд ли зрелище будет приятным. — Откуда-то взявшийся Салиган уже успел испакостить мундир. — Не волнуйтесь, Мевен, я за ним прослежу. Кстати, Эпинэ, я взял Сону. Временно…

— Заткнитесь, — велел Робер обоим и отвернулся. В глаза чуть ли не сиганула огромная бело-золотая шпалера. Эридани Самопожертвователь на пороге Лабиринта… Насколько было бы легче, имейся в Олларии катакомбы с чудищами, к которым можно войти и закрыть за собой дверь, хотя на шпалере была решетка…

6

Габетто столь откровенно не обрадовался появлению Пьетро, что Арлетте стало по-девичьи весело. Беспорядки беспорядками, но Марианна на молодого офицера впечатление произвела, вот и не мог Джакопо не сделать вокруг красавицы пару лишних кругов. И не потому, что надеялся, нет, но ведь мужчина же!

Графиня с трудом сдерживала улыбку, пока прерванный на полуслове теньент клялся вернуться так быстро, как только ему позволит служба. Марианна, опустив ресницы, просила не спешить, вызывая у Арлетты законную гордость за не сломавшего шею на таком барьере сына. Окрыленный Габетто убежал к своему капитану, баронесса предложила Пьетро шоколад. Монах немедленно согласился, и Арлетте смеяться расхотелось, потому что именно таким тоном ее мужчины, пытаясь скрыть что-то страшное, соглашались поесть, выпить, даже написать скучной родне.

Марианна взялась за кувшинчик, Арлетта — за портьеру. Двор был безмятежен, но это означало лишь то, что непосредственно резиденции кардинала ничто не грозит. За спиной баронесса просила помочь с жаровней, видимо, агнец сумел и но, потому что запахло специями и сладкой горечью. Арлет-га любила этот аромат больше самого шоколада, но в Нохе он был неуместен, как и ослепительная красавица, пусть и надежная черное. Серого у Марианны, видимо, просто не нашлось.