Даже гимн Германии при Втором рейхе "Heil dir Im Siegerkranz" ("Слава тебе в венке Победителя!"), длинный и бравурный, был исполнен хвалой кайзеру, имя которого повторялось десятки раз, при этом имя Божие не упоминалось вовсе. (Сравним этот гимн с "Молитвой русского народа", краткой и торжественной, в которой народ обращается к Господу: "Боже, Царя храни!")

Таким образом, германская монархия воспринималась кайзером не как Богом установленный институт — защитника христианской веры и народа, а как идеальное мировое устройство, в котором Германия будет играть ведущую исключительную роль. Непостоянный, импульсивный, крайне самоуверенный, злопамятный и в то же время наделённый огромной властью, Вильгельм II являл собой образец непредсказуемого и ненадёжного политика. Генерал-фельдмаршал А. фон Вальдерзее уже в самом начале XX в. считал, что Вильгельм II "слишком много затеял, ничего не довёл до конца и наделал такую путаницу, которую Бог весть, когда придётся распутать"35.

Россию Вильгельм не любил и одновременно боялся: "Изо всех соседей Пруссии, — говорил он, — Россия — самый опасный, как по причине своей мощи, так и по своему географическому положению. Мои предшественники правильно делали, что поддерживали дружбу с этими варварами"36.

Вальдерзее рассказывал в письме, что "кайзер неоднократно, крайне неосторожно высказывал антирусские чувства. Я не сомневаюсь, что подобные высказывания делаются в семейном кругу, и отсюда уже получают широкую огласку... При этом я убеждён, что все эти слова и речи проистекают из-за чувства страха перед Россией, но так как монарх показать этого не хочет, то он высказывает в своих речах жестокость, чтобы доказать себе и окружающим, что он чрезвычайно энергичный человек"37.

Первоначально, ещё не имея возможности решать проблемы военным путём, Вильгельм II стремился при помощи дипломатических интриг втянуть Россию в такой союз с Германией, в котором она бы играла подчинённую роль. Одной из целей, которые ставил перед собой германский император в отношении России, было максимальное ослабление её влияния в Европе. Вильгельм II в письме Николаю II от 26 апреля 1895 г. указывал, "что для России великой задачей будущего является дело цивилизации Азиатского материка и защиты Европы от вторжения жёлтой расы. В этом деле я буду всегда по мере сил твоим помощником"38.

Говоря иными словами, кайзер предлагал России увязнуть на Дальнем Востоке, не лезть в европейские дела, а играть роль буфера между "варварской" Японией и "цивилизованным" Западом, хозяином которого должен был стать он, кайзер Вильгельм.

Между тем император Николай II с первых дней царствования был сторонником сохранения мирных, но равноправных отношений с Германией. Видный германский военный деятель гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц вспоминал: "Николай II был настроен в пользу Германии. Общественность составила себе ложное представление о Царе. Это был честный, лично бесстрашный человек со стальными мускулами. Николай II в одной из бесед со мною сказал по собственной инициативе: "Гарантирую вам, что я никогда не буду воевать с Германией"39.

Когда в 1896 г. великий князь Алексей Александрович высказал мнение, что Германия стремится к отторжению русских областей и оттеснению России к рубежам Московского царства, Николай II возразил: "С какой стати? Владея входом в Балтийское море, Германия вполне спокойна"40.

Во время своей первой заграничной поездки в 1896 г., главной целью которой было посещение Парижа, Николай II специально вначале нанёс визит в Берлин, где встретился с Вильгельмом II. Эта встреча должна была лишний раз продемонстрировать мирный характер визита царя во Францию. Советник французского посольства Жюль Гансен писал, что русский министр иностранных дел князь А. Б. Лобанов-Ростовский "был настроен откровенно антигермански, но он был вынужден уступать перед непреклонной волей Николая II, который был расположен к сотрудничеству с Германией"41.

Всё это опровергает досужие утверждения о якобы присущей императору Николаю II германофобии. Никакой неприязни к Германии Государь не испытывал, но он всё больше убеждался в лицемерии, ненадёжности и двурушничестве её повелителя. Поток славословий и комплиментов, сочетавшихся с клятвами в "вечной дружбе" и "братском единении", коими были наполнены все письма германского императора, не мог скрыть того, что говорил кайзер третьим лицам. Так, в 1901 г. на похоронах королевы Виктории Вильгельм II в беседе с новым английским королём Эдуардом VII позиционировал себя как врага России, что не питает уважения к императору Николаю II, этому "некомпетентному правителю, годному только для того, чтобы выращивать репу"42.

Находясь с официальным визитом в Петергофе в 1897 г. и произнося тост в честь Николая II, Вильгельм заявил: "С полным доверием могу я снова дать Вашему Величеству торжественное обещание, и этому, я знаю, сочувствует мой народ, что в великом деле сохранения народами мира, я всеми силами буду содействовать Вашему Величеству и оказывать самую сильную поддержку против всякого, кто попытается помешать или разрушить его"43. Вильгельм II в конце своего тоста "ручался, что за ним вся его нация всегда будет стоять за Россию и за мир". Комментируя эту фразу, великий князь Константин Константинович провидчески отметил: "Такое ручательство мне кажется несколько смелым"44. Через семнадцать лет Вильгельм II забудет о своём торжественном обещании, когда сделает всё, чтобы развязать Первую мировую войну.

Тем не менее Николай II по-прежнему не только желал сохранять дружеские отношения с Германией, но даже не отказывался от военного сотрудничества с ней. При этом он учитывал, что среди германской элиты остаётся немало сторонников сохранения добрых отношений с Россией. 4 июля 1900 г. Государь получил депешу от русского военного агента в Берлине В. Н. Шебеко, где приводились слова крупного германского военного чина: "Место Германии возле России и Франции, а не возле Англии, поскольку, сделавшись союзницей последней, Германии пришлось бы иметь дело с мировой войной, войной в собственной стране и войной на два фронта -с Францией и Россией"45.

Стремясь сохранять добрые отношения с Германией, Николай II всячески укреплял русско-французский союз. Суть этой политики точно выразил граф В. Н. Ламздорф: "Для того, чтобы быть действительно в хороших отношениях с Германией, нужен союз с Францией. Иначе мы утратим независимость, а тяжелее немецкого ига я ничего не знаю"46.

Осенью 1901 г. в Спале Государь принял принца Генриха Прусского, брата императора Вильгельма. Принц Генрих был назначен командующим Дальневосточной германской эскадрой, поэтому посещение им царя в условиях начавшейся большой игры великих держав на Дальнем Востоке имело важное значение. Генрих Прусский вынес из длительного общения с Николаем II следующее впечатление: "Царь благожелателен, любезен в обращении, но не так мягок, как зачастую думают. Он знает, чего хочет, и не даёт никому спуску. Он настроен гуманно, но желает сохранить самодержавный строй. Свободно думает о религиозных вопросах, но никогда публично не вступит в противоречие с Православием. Хороший военный"47. В своих беседах с принцем Генрихом, Николай II ещё раз дал понять, что его союз с Францией вовсе не исключает дружественных отношений с Германией48.