Окна освещала лампа внутри, а снаружи ждал человек.

Это был Исайя Фирон, преуспевающий негоциант, прежде торговец в Ост-Индии. Едва он заметил приближающийся «Перл», как громко отдал распоряжение. Из склада выскочила орда работников дока. Они кинулись по набережной, чтобы направить судно к причалу и пришвартовать его там; затем перенесли груз из трюма «Перла» на склад. Капитан спустился на пристань, держа деревянный сундучок, и подошел к Исайе Фирону. Сундучок перешел в новые руки. Работники Фирона вынесли со склада десятки тяжелых ящиков и составили их на борту «Перла». Вскоре судно уже удалялось по каналу. Исайя Фирон отпустил работников. Оставшись один, он заперся в складе, огромной темной пещере, заполненной товарами и благоухающей специями. Он прошел в свою контору, поставил сундучок на письменный стол и открыл его. Внутри лежали сотни золотых монет.

Внезапный шум оторвал его от созерцания прибыли, плода его тайной сделки. Треск дерева под тяжелым ударом. Где-то открылась дверь. Кто-то ворвался в склад. Фирон достал из ящика стола пистолет, задул лампу и на цыпочках вышел из конторы.

Неверный свет мелькал за высокими штабелями ящиков с товарами. Осторожные шаги по каменному полу отдавались эхом во мраке. С пистолетом в руке Фирон крался между тенями, заходя в тыл невидимому противнику, полный решимости защитить свою собственность. Внезапно над его головой взметнулся шнур и крепко стянул ему шею, придушив его. Фирон завизжал; его мускулы напряглись от шока и паники, и он нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Фирон уронил пистолет и начал царапать шнур, все сильнее сдавливавший его горло. Нападавший стиснул его в железном объятии. Его тело осело на пол. Ужас исчез с его лица, оно обмякло. Глубокая тишина кругом.

Над трупом стоял Джон Слейд.

Он поднес фонарь к свинцовому вздутому лицу Фирона. Дышал он тяжело и часто после напряжения всех сил; его непокорные темные волосы были мокры от испарины, глаза пылали огнем. Он поспешил в контору и увидел сундучок с золотом. Затем взялся за счетные книги, загромождавшие стол. Он проглядывал страницы, запечатлевшие количество опиума, проданного в Китай, и шелков, и чая, ввезенных в Англию. Он нетерпеливыми рывками открывал ящики стола и перебирал хранившиеся там письма. Один документ гласил следующее: «Я аннулирую наше деловое соглашение, и больше поставок моей фирмы не будет. Искренне ваш, Джозеф Локк».

Слейд спрятал письмо в карман, прочел оставшуюся корреспонденцию и выругался от разочарования, так как искомое имя нигде не фигурировало. Тут он услышал возбужденные мужские голоса снаружи, торопливые шаги. Видимо, выстрел Фирона встревожил охрану доков. Слейд бесшумно выбежал из склада и скрылся в темном лабиринте доков.

Следующие несколько дней прошли в колебаниях и растерянности: написать ли мне Гилберту Уайту про бандероль или нет. Каждая доставка почты ввергала меня в трепет ожидания, что я получу письмо от него, но время шло, а письма все не было, и осторожность взяла верх.

Эмили наблюдала мое возбужденное состояние с удовольствием. Груз моего долга перед Изабелью Уайт давил меня, а мое предшествовавшее приключение пробудило во мне жажду нового, такого же. Затем в четверг, 20 июля — шесть дней спустя после получения бандероли — я услышала стук колес кареты, приближающейся по Чёрч-роуд. И дерзнула подумать, что Гилберт Уайт, вместо того чтобы написать мне, приехал сам с визитом, и поспешила открыть дверь. Меня подкосило разочарование.

Через порог переступила моя дорогая подруга Эллен Насси, расплываясь в улыбке. Эллен — светловолосая толстушка; ее голубое летнее платье очень шло к ее круглым светлым глазам; соломенная шляпка прятала пушистые золотистые кудряшки.

— Дорогая моя, ну и лицо у тебя! — воскликнула она, заключая меня в объятия, такие же мягкие, как и ее голос. От нее всегда приятно веяло смесью лаванды с другими душистыми травами. — Разве ты не рада меня видеть?

— Да, конечно, — поспешила сказать я. — Просто я удивилась. (Эллен ведь живет в Бэрстолле, примерно милях в двадцати от Хоуорта, и никогда не приезжала в гости, не предупредив заранее.) Но ты, наверное, устала с дороги. Разреши я принесу тебе чего-нибудь подкрепиться.

Я накрыла стол в гостиной. Наливая чай, я спросила:

— Но что привело тебя сюда?

Предлагая ей хлеб с маслом, я подумала о различиях между нами. Эллен благодушна, я нервна. Я дочь деревенского священника, а отец Эллен был богатым владельцем текстильных фабрик, которые и теперь обеспечивали всем Насси привольную жизнь. Я должна трудиться, чтобы самой себя содержать, Эллен проводит свои дни, нанося визиты, ухаживая за матерью, занимаясь рукоделием. Познакомились мы семнадцать лет назад в Роухедской школе. Я считала Эллен чопорной тупой сплетницей, и она мне не нравилась; но со временем возникла и окрепла взаимная привязанность, и я научилась ценить ее лучшие качества.

— Я приехала из-за твоего письма, — сказала Эллен. — Такие загадочные намеки на странные переживания! Я поняла, что тебе плохо и ты нуждаешься в моей помощи. Рада, что нашла тебя в добром здравии, но не случилось ли чего-нибудь с твоими близкими?

— У них все хорошо, — сказала я, — если не считать Брэнуэлла, но ему не хуже обычного.

— Значит, мои страхи не имели основания. — Прижав ладонь к груди, Эллен облегченно вздохнула. — Но я была удивлена, узнав, что ты ездила в Лондон. Зачем?

Меня сковала тревога. Эллен не была посвящена в тайну Каррера, Эктона и Эллиса Беллов, а я не могла объяснить мою поездку, не выдав наш секрет.

— У нас с Энн были дела в Лондоне.

— Ах, так!

Я увидела, что Эллен обижена моей уклончивостью, и почувствовала себя виноватой, но прежде чем я сумела подыскать объяснение, которое удовлетворило бы ее, не выдав слишком многого, Эллен сказала:

— Я хотела тебя кое о чем спросить. Про книгу, о которой столько говорили. «Джейн Эйр».

Меня охватил ужас.

— До меня дошел слух, что ты ее автор, — продолжала Эллен. — Сначала я подумала, что это никак не может быть правдой, ведь ты же не опубликовала бы книги, не рассказав мне об этом. Но когда я читала «Джейн Эйр», то узнала в поместье Тернфилд Райдинг, где одно время жила наша семья. Серый дом с его зубчатым парапетом, грачиная роща и терны — все они были в книге и совсем такие, какими ты их видела, когда навещала нас. И пока я читала, то будто слышала твой голос. Теперь я хочу узнать точно. «Джейн Эйр» написала ты?

Ежась внутри, я стиснула мою чашку. Эллен никогда особенно не интересовалась литературой, и мне в голову не приходило, что она прочтет «Джейн Эйр», не говоря уж о том, чтобы кого-то там узнать. Я дала слово хранить тайну, однако я не хотела лгать моей верной подруге.

— Эллен… — начала я.

Ее лицо просияло от предвкушения, и тут я увидела, что в дверях гостиной стоит Эмили. Эмили смотрела на меня свирепым взглядом, который мог означать лишь одно: она не хочет, чтобы Эллен знала, пусть даже она принадлежала к тем немногим посторонним людям, которые ей нравились. Затем Эмили повернулась и ушла, предоставив мне выбирать между моей подругой и моей сестрой.