– Марин, если я выбьюсь в люди – озолочу!

– Ловлю на слове, – ехидно заметила Карасева. – Ты уже дважды моя должница.

Встреча Лиды и Станислава Сергеевича произошла в последний день сентября. Мазуров покорил Плетневу сразу, в первое же мгновение. В жизни, несмотря на отретушированные фотографии, Станислав выглядел намного симпатичнее и моложе. Лида сразу обратила внимание на ухоженные руки и лицо бизнесмена. Да, его можно было назвать холеным, а разве это противозаконно? Лиде такие мужчины нравились. А те, кто выглядели чуть посимпатичнее обезьяны, сморкались через пальцы и на вопрос, как дела, отвечали: «Ниче», приравнивались ею к жителям другой планеты.

На следующий день после первой встречи с Лидой Мазуров связался с Карасевой, сообщив, чтобы сваха удалила его из базы.

– Похоже, я наконец нашел то, что искал, – сказал он, напоминая влюбленного подростка.

Рад был Станислав Сергеевич, рада была Лида, потирала руки и Марина Эдуардовна, в ожидании солидного куша.

И все вроде бы шло как по маслу… До поры до времени.

В декабре Марине захотелось ускорить процесс.

– Лидка, немедленно разводись со своим и тащи в ЗАГС Мазурова.

– Развестись – разведусь, а насчет ЗАГСа – вопрос не ко мне. Стас туда не торопится.

– Поторопи его.

– Еще слишком рано, Марин, мы всего-то два с половиной месяца встречаемся.

– Переспали-то вы быстро, уже на третий день, – парировала сваха.

– Зачем ты так?

– Как – так, Лид? Ты мечтала о шансе, тебе его предоставили, вот он, хватай и не отпускай, а ты все в облаках витаешь. Он хоть намекал о совместном проживании?

– Нет.

– А подарки он тебе дарит?

– Цветы и всякую ерунду. Я так поняла, что Стас – не любитель делать женщинам подарки.

– Блин, попала ты, Лидка! Здесь и моя вина, кто ж знал, что он жлоб.

– Не нужны мне его подачки, мне нужен он, целиком.

– Тебе не нужны, а мне – в самый раз. Ты расплачиваться со мной когда собираешься? Лид, имей совесть! В общей сложности, вместе с Норвегией, ты должна мне четыре с половиной тысячи. Евро!

– Подожди чуток.

– Устала я ждать.

– У Стаса я ничего просить не буду. А свои деньги ты получишь.

– Когда?

Плетнева задумалась:

– На днях. Есть у меня одна задумка, думаю, ты ее одобришь.

Разговор проходил в понедельник, а в четверг Лида принесла Марине кольцо.

– На четыре с половиной тысячи оно точно потянет, – сказала Плетнева, положив украшение на стол. – Свекрухино колечко – бери, в счет долга.

– Свекровь отдала?!

– Ага, жди, отдаст она, как же! Агния скорее удавится.

– А как…

– Сперла, – засмеялась Лида. – Пришла к Андрюхе, заскочила в спаленку его мамаши и взяла кольцо. А что, имею право! Когда мы поженились, у Агнии дача сгорела, она все причитала – где ей деньги на новый дом взять? Потом увидела у меня браслет рубиновый – единственную ценность, доставшуюся мне от бабули. И началось! Гундит день и ночь: продай браслет, продай браслет. А вещь ценная, старинная. Короче, Агния меня практически заставила его продать. Деньги я все ей отдала, веришь, себе ни копейки не оставила. И что ты думаешь? Она забыла о строительстве, а денежки на книжку под процентики положила. Гадина! Меня куском хлеба попрекала, а сама на мои деньги шиковала! Так что, Маринка, бери кольцо, не сомневайся. Бумерангом Агнии эта ее пропажа имущества вернулась. Мы с тобой квиты.

Дважды Карасеву упрашивать не пришлось.

* * *

– Кто мне теперь деньги вернет? – Марина вопросительно посмотрела на Кату.

– Мазуров в курсе, что Лиду убили?

– Нет, – замотала головой Карасева. – Он вообще никогда об этом не узнает.

– Они расстались?

– В тот день Лида сказала, что, похоже, вечером Станислав собирается сделать ей признание. Она думала, речь о свадьбе пойдет, время торопила, меня постоянно дергала, и я в пять часов ее отпустила. Среда была. В четверг Лидка на работу заявляется сама не своя: бледная, дерганая, от каждого шороха подскакивает. На вопросы не отвечает, при упоминании о Станиславе трясется. Я решила, что он ей от ворот поворот дал, думаю, подожду пару-тройку деньков, а потом сама с Мазуровым свяжусь. Не получилось.

– Почему?

Марина Эдуардовна в очередной раз втянула щеки и причмокнула:

– В пятницу я узнала из газеты, что Мазуров Станислав Сергеевич покончил жизнь самоубийством. Застрелился в среду вечером, из собственного пистолета. Перед этим записку предсмертную написал.

– А Лида?

– Я сразу к ней рванула. Лидка в истерику ударилась. На пол рухнула, головой трясет и твердит, что она ничего не знает. Я ей – ты же в среду у него была, – а она от своих слов отказывается. Дома, говорит, она осталась, никуда не поехала, никого не хотела видеть.

– И вы ей поверили?

– Сначала – да, а потом сомнения у меня появились. А когда я созрела для основательного разговора с Лидкой, ее саму уже на тот свет отправили.

– Какие у вас по этому поводу появились мысли?

– Честно? Никаких! Мазуров был здоров, на небеса не собирался, с Лидкой любовь крутил, и вдруг – такой поворот! Может, у него на работе проблемы начались? А что, у многих нервишки сдают, если, например, компания обанкротилась. Шок! Ужас! Если есть под рукой пистолет, многие, не задумываясь, пускают его в действие.

– Мазуров, судя по оставленной им предсмертной записке, все-таки задумывался.

– Лида-то кому помешала? Ее-то за что жизни лишили?

– Марина, а вы случайно не слышали от Лидии имя Татьяны Пучковой?

– Нет.

– Зачем она ездила в Норвегию?

– Вроде к друзьям, я не уточняла.

– А Плетнева вам не говорила, что у нее гостят какие-то родственники или знакомые?

– Да нет вроде. После смерти Станислава Сергеевича мы с Лидой редко общались. На работу она ходить перестала, по телефону со мной не разговаривала. Замкнулась в себе Лидка.

Загадочное самоубийство Мазурова и последующие убийства Тани и Лиды должны быть как-то между собой связаны. Так решила Катка, возвращаясь домой из агентства. В ее сумочке лежала бумажка с адресом покойного Станислава Мазурова.

Матвей открыл глаза, перевернулся на спину и уставился в темный потолок. В комнате было душно, не мешало бы встать и открыть окно, но Матвея одолела лень. К тому же у него сильно болела голова, затылок буквально раскалывался, в висках стучали противные молоточки. Матвей хотел сглотнуть, но во рту пересохло.