Поскольку оба протагониста, Бриджит и Регина, имели похожие проблемы, я решил дать им обеим еще одну возможность для развития в группе, притом, что их формальные сессии закончились. Я хотел использовать преимущество внутреннего роста и изменения, которые часто происходят с протагонистом после завершения сессии и после того, как они начинают переносить во внешний мир новое осознание своих проблем и достигать новых уровней спонтанности. Прошло некоторое время после окончания их сессий. И вот как-то раз они вместе с группой увидели, что директор встал на стул в роли Святого Петра у небесных врат, поддерживаемый динамичной и энергичной барабанной дробью небесных ангелов-хранителей, в роли которых выступали вспомогательные «я». Стоя перед вратами, окруженный драматической музыкой, которая замечательным образом усиливала энергию этой сцены, я повелительно призвал двух бывших протагонистов, Регину и Бриджит, встать передо мной на суд их жизни: их время пришло! Этот Святой Петр судил их не по вопросам добра и зла, правильных и неправильных поступков, но относительно того, насколько они верны себе в жизни, верны в следовании своему счастью.

Каждой из них был предоставлен выбор: либо сделать немедленный шаг к изменению жизни, либо быть приговоренной к особому виду смерти. То была не физическая смерть, но гораздо хуже: ад вечной двойственности при жизни. Святой Петр дал каждой из них всего лишь пять минут на то, чтобы осуществить какие-то изменения с возможностью свободного использования старых или привлечения новых вспомогательных «я».

Бриджит была вызвана первой, и, ощущая над своей головой угрозу вечной двойственности, она сразу же начала решительно действовать. Она позвала Доменико, но на этот раз не стала вязнуть в выслушивании его жалоб. Она схватила его за руку, вытолкнула из дома и повела на скачки. Она активно приняла ответственность за свои отношения и пообещала Святому Петру, что будет продолжать действовать таким же образом, если он помилует ее, на что получила согласие.

Регина была следующей. Она выбрала вспомогательное «я» на роль своего мужа и сообщила ему, что хотя она пока не готова оставить его, но она решила, что ей нужно начать новую жизнь. В конце концов она пришла к согласию со своими потребностями, которые следовало удовлетворить любой ценой, но не могла предугадать окончательных последствий взаимоотношений. В этом был новый уровень честности и шаг вперед в отношениях с мужем, так что она тоже получила помилование Святого Петра.

Бриджит и Регина столкнулись со сходными проблемами, которые в основном были связаны с неспособностью принять свою жизнь в полном ее ощущении. Для Бриджит это касалось выбора продолжать застопорившиеся отношения или воспользоваться новыми возможностями для полной жизни, тогда как для Регины это было решение позволить спонтанной части ее личности расцвести или же позволить ей увянуть в отношениях, которые не дают подпитки ее самым существенным нуждам. В психодраматических сессиях у обоих протагонистов их полярности были полностью разделены.

В отношении психодраматического процесса особый интерес представляет то, как психодрамы обеих женщин продолжали разыгрываться внутри них после окончания начальных сессий. Идея здесь в том, что полное воздействие психодрамы начинается после того, как драматическое действие завершено, и в этом, вероятно, заключается самая глубинная функция психодрамы – служить разогревом для жизни. Что касается Бриджит и Регины, то хотя их изначальные психодраматические сессии были, очевидно, динамичны и продуктивны, однако проблемы протагонистов остались нерешенными. И только в последующем столкновении со Святым Петром основные ценности их психодрамы начали реализоваться. Прогресс от начального разогрева к психодраматическому действию, а затем к завершению – это отражение континуума, который в конечном счете приводит протагонистов к изменению своих действий в реальной жизни. Бриджит и Регина с помощью Святого Петра совершили символический выбор, который, будем надеяться, стал первым шагом на пути использования психодраматического опыта для того, чтобы их жизнь в будущем была более насыщенной.

После разогрева при помощи музыкальной импровизации протагонистом стал Стефан. Его сессия развилась из информации, которой он поделился с группой в связи с приездом в Нью-Йорк на важную профессиональную конференцию. Он был глубоко поглощен своей работой, но испытывал напряжение и разочарование из-за трех женщин, его коллег, вместе с которыми он приехал. Он высказал свое огорчение в связи с тем, что для этих женщин поездка в Нью-Йорк была лишь приятной возможностью шоппинга, а не чем-то еще, и казалось, что их нисколько не волновала возможность профессионального роста, которую предоставляло участие в конференции.

В первой сцене его сессии он выбрал вспомогательные «я» на роли этих трех женщин. Он столкнулся с ними в Центральном парке. Когда они болтали о магазинах и достопримечательностях, он явно ощутил боль и напряжение. Однако в диалоге с ними даже при помощи сильного и уверенного дубля он был чрезвычайно пассивен и не смог вербализовать свои настоящие чувства. Мы попытались дать ему возможность создать музыкальную импровизацию в качестве обращения к этим трем женщинам, но музыка отражала все ту же пассивность, что и его предыдущее вербальное выражение. В то же время он открыто признался группе, что выражение его дубля было совершенно правильным: он действительно испытывал напряжение и злость по отношению к женщинам, но каким-то образом сдерживал себя от прямого высказывания этих чувств.

За этой сценой последовал диалог с директором, в котором Стефан начал проявлять свое чувство глубокой печали по поводу своего слишком скудного общения со значимыми для него женщинами в жизни вообще, как в прошлом, так и в настоящем. Он сказал, что переживал постоянные конфликты с матерью, будучи ребенком, сейчас переживает конфликты с женой, которая собирается его покинуть, а также текущую ситуацию со своими сотрудницами. Когда он начал рассказывать об этих болезненных вещах, группа импровизировала чувственную и поддерживающую музыку. Так как музыка поддерживала его откровенный рассказ, общая атмосфера действия трансформировалась, и он постепенно стал раскрывать все более глубокие чувства.

Затем я предложил Стефану исследовать некоторые проблемы, которые были у него во взаимоотношениях с матерью. Сначала я предложил ему регрессировать к состоянию ребенка, и он представил сцену с матерью, в которой он очень просил у нее эмоциональной поддержки. Несмотря на ее равнодушный отказ и его еле сдерживаемую горечь, он не был способен настоять на своих требованиях. В следующей сцене отразилось его недавнее столкновение с матерью. Он просил у нее денег, которые ему были очень нужны для того, чтобы продолжать учебу. Он снова столкнулся с ее ледяным безразличием и не смог отстоять свои потребности. Его пассивность сохранилась в психодраматическом действии, где вспомогательное «я» исполняло роль его жены, покидающей его. Начиная со сцены в Центральном парке и заканчивая сценами с матерью и женой, разрыв между его сильными чувствами и чрезвычайно скованными действиями стал слишком очевиден.