Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И потом, с теми, кто уже неживой, тягамотина, с распределениями да отчетами старшему начальсву. Охотники, еще, правда, хлопот доставляют дополнительно, но то такое. Осень же? А весной дел вообще не впроворот. Выводки уберечь, защитить и прочее, и всякое.
Соленый, это имя такое, погремуха, еще с тех времен прилипшая, когда он человеком был. Данная ему за привычку, всегда соль в карманах таскать, а коли что шухер какой, так полицаям жменю и в глаза, оттого и поймать не могли. Долго не могли. А коли и ловили, так стрелять не решались сразу. На тощей грудной клетке, с отчетливо проступающими ребрами, красовались портреты вождей, в профиль. Ленин и Сталин, смотрящие с презрением друг на друга.
В изображдения Вождя Пролитариев и Отца Народов, никто пустить пулю не решался. Сцикотно было. А за то время, пока стражи порядку думали и гадали, держа на мушке не просто вора, а преступника беглого и врага народа, тот умудрялся ловкими движениями рук, ослепить, парой жменек перетертого в песок, натрия хлора. Пока те корчились от боли, протирая зеньки, чем еще больше вреда наносили, Соленый бежал, легко перепрыгивая заборы и не путаясь в извилистых дворах.
— Вот и зима скоро. — Потирая сухие артритные руки, с выбитыми номерами на костяшках, проскрипел Соленый, оглядывая опавшую бурую листву, что рясным ковром легла на землю.
Вяло растер суставы, по привычке, хотя они уже давно не болели, уж несколько десятков лет как, и не хрустели. Да и о своей, человеческой жизни, Соленый уже мало что помнил. Так, иногда всплывали моменты, как черно белые слайды из диофильмов, этапы, конвоиры, порядковый номер со штрафбата, жестяная миска с баландой, побег и … не более. Сейчас у него другие заботы, при должности он и начальник теперь у него особый, непохожий на прежних живых.
На другом конце леса, захрустели ветки.
Соленый приложил острое ухо к земле, одной рукой прижимал поеденную молью ушанку, чтобы не свалилась, а другой, придерживая фуфайку. Слух у него острый. И точно, ветки хрустят. Через секунду, он был уже на том месте, откуда шел звук, хоть и лес большой. Да что для Лешего растояние в родных краях? Так, тьфу и все, переместился.
— Кого ж нелегкая тут носит? — Задал вопрос Соленый, толи себе толи зверям, которые не впали в спячку.
К трассе ближе, слышались звуки отъезжающих машин.
— Че к чему? — Почесал затылок Соленый, и собрался было уходить восвояси, хотя ему в лесу везде «своясе», как вдруг, под густо засыпаной листвой в аккуратный холмик, что-то шевельнулось.
— Опачки, а че это? — Потер ладони Соленый, и направился к месту. Огляделся и принялся руками расскапывать холмик.
— Поглядим, че за подарок. — Проскрипел Леший и наткнулся на туго перемотанный скотчем, черный пакет.
— Никак опять жмура завезли, суки? — Обращаясь к любопытной белке, что присела на плечо, сказал Леший.
В прошлый раз, кажеться тоже осенью, «прилетел» подобный подарок, с девочкой подростком. Никак не спасти было, живого места на теле не нашлось. Издевались мрази как могли. Тогда даже Соленому, стало страшно от той жестокости, а ведь он на своей человечьей доле и не такого повидал. Ее тогда, Морена себе забрала в помощьницы. Костлявыми руками, гладила слипшиеся от крови волосы девочки да пришептывала:
— Ничего милая, ничего. Уже прошло и небольно. Мытарства твои кончатся скоро, а вот обидчикам твоим… ой, обидчики твои скоро тебе, мертвой позавидуют! А ты как была девочкой, так и осталась, а то все, пустое, пустое-е-е-е-е….аааа забудешь.
Морена, высокая в черном балахоне, накинутом на кости, уходила в туман, ведя за руку девочку, синюю от ран. Та вцепилась рукой в скелет, как во что-то родное, несущее облегчение, справедливость и возмездие. Так даже лучше, а тоб Полозович, себе в невесты, забрал бы, а так, вот, при должности дите, помощница будет Свароговне.
Соленому стало интересно, чем дело то с насильниками закончилось, и стал он подслушивать, у избушки лесника, новостей с радио да о чем вообще люди болтают. Это ж он, тогда лесников «привел» к месту с трупом, показал находку. А те как увидали, так и обомлели, второй еще блевал долго. Жестокости и зверства такого среди животных не бывает, а вот среди людей, запросто.
Животина то как? Только понужде охотиться, а не развлеченья ради. А люди что творят?
Выяснилось, что одного урода, в психбольницу поместили, сам признался. Да долго не протянул, умер. Каждую ночь к нему жертва приходила, да не сама, а скелета еще приводила, толи с косой толи с серпом? За руку держала костлявую да смотрела так пристально и страшно. А он, чьмо, каждую ночь и сегал от той косы или серпа, что наровило по нему чиркануть и таки черкало.
Неведомо откуда брались увечья на нем. Врачи поговаривали, что сам себя колечит, ан нет. Потом убедились, что не сам. Вообще, врачи да мед персонал, домов скорби, тоже много чего видали и знают, да не о всем говорят. Вот это примерно такой же случай, который пополнил список больничных баек — страшилок.
Второго, не успевшего по какой-то причине откупиться, на зону. Он орал, что ему туда нельзя никак. Еще-бы, по статье такой, насильник над дитем? Да и не первый это у него случай был! Сццался кипятком да орал, что егож там самого «пропетрушат по полной». Да ну и туда дорога.
А третьему, тоже пришлось хлебнуть «ответочки». «Дружки» некогда закодычные, не поделили с ним чего и единственного сына подростка выкрали, да издевались похлеще, чем он над девчушкой. Пальчики сына, по частям получал «посылками». Не выдержав, руки на себя наложил. Малодушное чмо.
— Ну, все, как и обещала Морена Свароговна. — Кивнул Соленый и потер довольно руки, услышав новости такие. — Теперь порядок.
А в этот раз, сюрпризом стал мальчик.
— Генка. — В рацию вызывал напарника лесник. — Тут по нашему квадрату ЧП. Вызывай ментов.
Соленый сидел на кортах, примостившись на пеньке и внимательно следил за суетой вокруг маленького трупа. Пока следоки дотошно изучали место, молодой сержант позеленел, побелел и, подбежав к пеньку, стал неистово блевать шаурмой из кофейного киоска, в акурат рядом с Лешим.
— Тьфу, сопля малолетнаяя. — Сплюнул презрительно Соленый и резво переместился на плотную дубовую ветку. — Мудило, блядь, зарыгай мне еще тут все.
Пнув под бок, сидящую рядом Кикимору, Соленый спросил:
— Че там? Че там говорят?
— Да че, че… на органы потрошили. —
