Огромный, недавно отстроенный дом недолго стоял пустым, вскоре в него въехали новые владельцы. Но Феофана было не остановить, он, натерпевшись за столько веков от людей, не сдержался и выжил их из дому. Потом последовали третьи, четвертые, пятые, но всех хозяев ждала та же участь. Несколько пакостей, куча дешевых трюков, типа хлопаний дверьми или летающих табуретов, и готово — все семейство спешно грузит вещи. Скоро палаты Свиньиных в народе получили название «Чумные палаты», и даже городские нищие обходили их за версту.

Вначале домовой жутко радовался такому повороту событий, неторопливо и основательно он привел в порядок хозяйство, а потом загрустил.

Тоска, скука и одиночество сделали и без того несахарный характер Феофана еще более скверным. Надо ли говорить, что во всех бедах (и небезосновательно) он винил людей.

Вот такую поучительную историю поведал изрядно захмелевший Феофан. Изя принял историю домового близко к сердцу и время от времени порывался сходить набить морду всем Свиньиным по очереди.

Видя такие сопереживания собеседника, домовой притащил откуда-то добавку. Такой поворот событий пришелся рогатому по душе, и он едва не забыл, ради чего, собственно, сюда пришел. Однако, вспомнив в какой-то момент кулаки Илюхи, тут же собрался с силами и возобновил свою миссию.

— Слушай, Феня, так в чем проблема? Пусти нас пожить к себе и всего делов!

— Ладно, тебя со Змеем пущу, а людей нет, — насупился упрямый домовой.

— Так мы вроде как того, вместе. Давай еще по одной, — решил пойти проверенным путем Изя.

— Людей не пущу, — как попугай заладил Феофан.

— Да какие это люди! Илюха борец, мастер спорта, а Любава — вообще женщина, так что тут тоже без проблем.

Далее последовало красочное описание достоинств каждого члена их компании. Естественно, не умолчал черт и о своих скромных заслугах перед отечеством.

Как и предполагал Илюха, Изя просто уболтал старого домового, и тот сдался.

— Ладно, переночуйте пока, а там посмотрим. Но только уговор: за собой убирать, девушек не водить, алкоголь не пить... больше положенного.

Видимо, тот хотел добавить еще что-то, но Изя тут же вцепился в маленькую ручку Феофана и быстренько произнес:

— По рукам.

— По рукам, — со вздохом согласился домовой. — Так, может, позвать их?

Изя думал с минуту и отрицательно затряс головой.

— Ну их, еще успеется. Давай лучше за тебя выпьем, — с этими словами Изя на нетвердых копытах перебрался поближе к новому знакомому.

А дальше и началась именно та часть разговора, которую застали заглянувшие на огонек оставшиеся члены компании.

— Кхе, кхе, — как мы помним, корректно прервал беседу нечисти богатырь. — Не помешаем?

Домовой с Изей оторвались от выяснения смысла жизни и изо всех сил попытались сконцентрировать свои изрядно окосевшие взгляды на вошедших. Первому удалось это сделать черту.

— Знакомьтесь, это Феофан, домовой местный. Я договорился, мы здесь немного поживем.

— Только если порядок наведете, — из последних сил встрепенулся домовой.

Илюха с Любавой обвели разгромленную горницу взглядом и со вздохом согласились.

— Я же тебе говорил, они нормальные ребята, — с трудом смог выговорить Изя. — Илюха, когда молчит, вообще золотой парень, а Любава так щи готовит, что пальчики оближешь. А Мотя...

На этом Изя исчерпал все силы и, звонко стукнувшись рогом о стол, разухабисто захрапел.

— Вставайте, лежебоки, рассвело уже давно!

Эти кошмарные слова раздались часа в четыре по московскому времени, и было бы не совсем верно утверждать, что эта фраза понравилась всем обитателям «Чумных палат».

Пробуждение мужской половины компании было мрачным, причем у каждого были весьма веские причины для недовольства этим прекрасным солнечным утром.

Изю, как вы помните, вчерашние переговоры с очень дальним родственником довели до полного морального и, главное, физического истощения. Ему не то что не хотелось жить этим самым конкретным утром, а не хотелось жить вообще. Голова от подушки подниматься абсолютно отказывалась даже после призывных криков Любавы. А после повторного свиста черт искренне начал рассматривать вопрос о прекращении своего бренного существования на этой странной планете, населенной женщинами с такими пронзительными голосами.

Илюха, хотя и был лишен похмельных мук, тоже воспринял крик Соловейки без всякого энтузиазма. Просто дело было в том, что в связи со спецификой работы бывший браток никогда не просыпался раньше одиннадцати часов утра. Поэтому, глянув на золотую «Омегу», Солнцевский тихо выругался и повернулся на другой бок.

Домовой же, в свою очередь, просто кинул с полатей в Соловейку валенком и захрапел, как целая казарма в предрассветный час после ночного марш-броска.

Соловейка не удивилась такому повороту событий и проявила маленькие хитрости, причем с абсолютно индивидуальным подходом.

На табурете перед Изей откуда ни возьмись (и где только она его прячет?!) появился стакан отборного первача. Убийственный запах самогона оказался для старого черта роднее и милее любого аромата на свете. Не прошло и пары минут, как он пересмотрел свое желание покинуть бренный мир и кряхтя поднялся с лежанки.

На полати была водружена крынка парного молока с плошкой еще горячих пирогов (когда только успела?). Феофан пробурчал что-то про оглашенных баб, но тут же затих, уплетая за обе щеки угощение.

А с Илюхой коварная Злодейка обошлась еще проще. Она просто кликнула со двора Мотю, и пробуждение богатыря довершили три шершавых языка Змея.

Домовой, как ему и положено, остался почти незаметным, а вот приятели после такого пробуждения уселись за стол и за пару минут умяли завтрак с аппетитом голодных мамонтов.

Изя, немножко почувствовав себя человеком (опять каламбур) и прихлебывая душистый чай, наконец заметил своей мучительнице и спасительнице в одном милом курносеньком лице:

— Теперь я понимаю, почему тебя маменька с папенькой из дома выгнали. Спасибо, очень вкусно.

— Я сама ушла. На здоровье.

— Скажи, ты зачем нас так рано подняла? — вставил свое веское слово Илюха, скармливая под столом очередной пирожок Моте.

— Вы что, забыли, на каких условиях нас пустил жить Феофан? — спокойно заметила Соловейка и уже совсем другим тоном гаркнула на Илюху: — И перестань прикармливать Змея за столом! Сыт он, уже три миски слопал, проглот трехголовый.

Изя с Илюхой перекинулись удивленными взглядами.

— На каких еще условиях?

— Изя, если у этого беглого монаха память отшибло, так я ему быстро мозги вправлю! — раздался откуда-то из-за стены скрипучий голос домового.