Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кусаю губы, обессиленно взмахивая руками.
- Когда?.. Когда она вернётся?!
- Умка? Умка не вернётся никогда, - смотрит мне в глаза. - Она очень серьезно накосячила. И это не в моих силах стереть информацию об этом из баз. Забудь ее имя.
- Скажи, где она?.. Я сам поеду!
- Пока нельзя. Терпи.
Сзади подходит Аиша, гладит меня по спине.
- У нее все хорошо? - разворачиваюсь к ней.
- Да.
- Ладно… - срывается мой голос.
Внутри ноет всё от тоски. Тяжело сглатываю.
- Ну а как девочки из армии парней ждут, Артем? - успокаивает меня Аиша.
- Они пишут…
- Ну ладно. Пиши. Ответа только не будет.
- Куда писать?
- На бумаге пиши. И мне отдавай. Без имён.
И я пишу… Чушь всякую… Что каждую ночь я с ней… И что люблю безумно… Что задыхаюсь без неё… Пишу ей обрывки каких-то текстов, которые меня цепляют.
“Я зaплету тебе кocы…
Куплю мapтини и poзы…
У нaс не будет пpoзы…
И нaс oбoйдет метель…
Мне без тебя не coгреться…
Ты зaбpaлa мое сердце…
Кoгда в oдном полoтенце…
Босaя и кoфе в пocтель…”
А иногда пишу пошлости и порно, которое мучает меня во снах. И всегда пишу, что мы обязательно встретимся… Обязательно!
Пишу часто, много, повторяясь и… не веря, что она читает. Но пишу все равно. Потому что - а вдруг…
Глава 21 - Попаданка
Никогда особенно не любила книг с попаданками. Ну… Когда героиня попадает в другое время и в другой мир. Бессарион нашел для меня бэкдор из матрицы, и я здесь! И мир другой и время другое. И никак из этого времени Артёму не написать, не позвонить… И я даже не знаю, мой ли он ещё. Может и некуда мне возвращаться. От этого дико щемит в груди.
Зеркал в моей комнате нет, одни ковры. И я смотрю в отражение в окно… Веду пальцем по щеке.
После операции от краешка губ к уху тонкий розовый шрам, словно провели линию карандашом. И, кажется, что я слегка ухмыляюсь. Я раньше ухмылялась именно так.
На одну сторону. Но сейчас лёгкая ухмылка приросла навечно. Поврежден нерв.
Меня это не напрягает. В конце концов, эта ухмылка итак всегда живёт во мне. Немного тона и шрам будет практически незаметен, а вот ухмылка останется.
Я обрисовываю этот шрам, а палец вместо этого сам пишет на стекле “Артём”…
На улице дождь. Оно запотело.
Цвет моих глаз теперь карий. Раньше я носила обычные линзы, теперь - цветные. В остальном, я - всё ещё я.
Фишка в том, что внешность моя значения не имеет никакого. Мало ли похожих девушек? Значение имеет только биометрия. Если меня вдруг задержат из-за сходства, могут проверить не только документы, но и отпечатки. И вот тогда я попала…
Я бы рискнула это исправить, да только вот ни телефона у меня, ни интернета в этой глуши нет. Я живу, как неандерталец, в очень уютной пещерке.
- Роксана! - раздается снизу требовательный голос. - Тесто!
- Черт! - несусь по ступенькам вниз, путаясь в длинном платье. Подхватываю полы, задирая повыше.
Мама… Вернее “мама”… встречает меня внизу лестницы, строго зыркая на обнаженные щиколотки. Отдергиваю поспешно руки, позволяя платью упасть и скрыть харам, чтоб его! Натягиваю покаянную улыбку. Не хочу ее расстраивать. Марьям очень добра ко мне, словно забывая иногда, что я не настоящая Роксана.
Она переводит строгий взгляд на мои волосы. Поднимаю с плеч платок и покрываю голову. Это здесь не обязательно, но… обязательно. Если ты хочешь, чтобы тебя считали приличной девушкой. Мне до звезды кем меня считают, но моим новым родителям нет. Поэтому я ношу. А когда изредка приезжает кто-то закрываю и лицо. Вот это совсем-совсем не обязательно. Но как мусульманка право имею. И я им пользуюсь. На всякий случай. Но даже не смотря на это, ко мне даже успели “посвататься”. Ну и конечно же - “нет”! Жених у меня есть… Ты же есть, Тёмный?.. Иногда я уже сомневаюсь, что та, прошлая моя реальность, не была сном.
Такие дела! Не мое время, не мой мир. Каблуки, алая помада и горячий секс здесь не существует.
Зато, у меня теперь реальная семья и история. Не подкопаешься.
Марьям - мама. Ильяс - отец. И пять младших братьев.
Два года назад настоящая Роксана потерялась в горах. Девочка была с особенностями. Что ее заставило пойти туда одну - никто не знает. Были обвалы… Тело ее не нашли.
Это такие дикие края, что они даже не сочли необходимым сообщать о своей потере в областной центр. И у меня теперь новый паспорт, по которому мне семнадцать и зовут меня Роксана Ильясовна Ахметова.
До ближайшей цивилизации километров пятьдесят. До более менее приличного города - все триста.
Ахметовы - какие-то не сильно близкие родственники Бессариона Давидовича по отцу. Но приняли нас как родных. И отнеслись к нему с большим уважением. Разговор происходил без моего участия.
Бессо уехал. Я осталась…
Отсюда я выезжала только два раза с “отцом” - первый на пластику во Владикавказ. Второй - менять паспорт под предлогом травмы лица. На паспорте я - Гуинплен! Ещё и месяца не прошло тогда после пластики. Теперь, конечно, все гораздо терпимее.
В общем…
И - да, здесь нет ничего, к чему я привыкла в своем мире! И тьма всего, о чем я могла только догадываться. Я полный ламер в этой гаме.
Например, необходимость ежедневно печь хлеб или какие-то плюшки! И моё многострадальное тесто опять сбежало.
Марьям ежедневно учит меня готовить, и каждый раз приходит в ужас от моей криворукости.
Бормоча ругательства, мну тесто, засовывая обратно в таз. За спиной драка мелких.
Тимур постоянно задирает маленького Давида. И, сцепившись, они отчаянно лупят друг друга. Переворачивают сушилку с овощами, курага летит на них сверху и на пол.
- А ну-ка! - метлой успеваю зарядить по их спинам, пока они убегают.
- Мама! Рокс дерётся!
- Мало вам! Жалуются ещё…
- Где мой самый любимый кабанчик? - вытерев руки, поднимаю трехлетнего Муратика, жующего поднятую с пола курагу.
Он такой неженка…
- Выплюнь, давай, я тебе помою?
Чем ещё тут заниматься? Только детьми и кухней. Без этих кабанчиков я
