Да, все это я бы очень хотела узнать.

– Ну… даже не знаю. Может, загляну на минуточку, – осторожно пробормотала я, хотя сразу же пожалела об этом.

– Вот это по-нашему, – хищно улыбнулась Лерка. Я пожала плечами и сделала вид, что мне все равно. Просто интересно вспомнить, и не больше. Отчего бы действительно не пойти на встречу выпускников и не потолковать о том о сем с Ивлевской сестрицей. Я еще помню, как она брала с меня конфеты, чтобы передать сообщение, которое и так должна была передать, или получить по шее от братца. Да, продажная была девица. Что ж, это нам на руку. Люблю продажных людей.

– Только ты, это… не трепи, – попросила я с безнадежностью в голосе. Глупо надеяться, что в маленьком приморском городке, где за большое событие почитается поход на рынок за помидорами, кто-то проявит вежливость и не станет обсасывать личную жизнь приехавшей из Москвы подружки. Лишь бы не отклонялись от выбранного курса. Одинокая, независимая бизнес-вумен с прекрасной жизнью в обществе двух любимых ротвейлеров.

Этой же самой версии я придерживалась и на самой встрече выпускников. I'm fine, i'm Ok. Everything's great[5]. Легкая улыбка пресыщенности на губах, легкая скука в серых, красиво подкрашенных глазах. Я оделась в стиле «неброский вамп»: шелковое темно-голубое платье, открывающее руки и плечи ласковому солнцу, а заодно и всем вожделеющим взглядам. Высокие шпильки, волосы собраны под дорогой шелковый платок. Что-что, а наряжаться я за эти годы научилась, спасибо Кешке. Вернее, его деньгам. Чтобы одеваться хорошо во время походов по магазинам, не должно мелькать ни одной мысли о том, что надо купить то, что дешевле. Только то, что идет.

– Маргаритка, как ты хороша! Какое платье. Как корабль! – всплеснула руками мама, когда я выпорхнула из своей комнаты. Я посмотрелась в большое зеркало в прихожей, из полумрака на меня внимательно смотрела исхудавшая взрослая женщина, немного усталая и явно много чего повидавшая в жизни. Очень привлекательная, даже загадочная. За этой усталостью могло скрываться что угодно.

– Ничего? Нормально? – спросила я у Лерки, которая смотрела на меня во все глаза и молчала, хочется надеяться, от потрясения. Потом она сглотнула и сказала:

– Ничего так. То есть… очень классно. А сколько это платье стоит? Я тоже такое хочу.

– Тебе не пойдет, – ревниво вмешалась моя мама. – Это только для очень худеньких.

– Подумаешь, – фыркнула Лерка. – У меня нормальное телосложение. У меня двое детей.

– Вот и вещи должны быть нормального сложения, – язвительно добавила мама, выпроваживая нас на улицу. Синее небо улыбнулось нам, а солнце играючи ослепило глаза, когда мы вышли из подъезда. День ожидался прекрасный, повезло. Многие классы, включая наш, решили продолжить встречу шашлыками на природе, так что погода была для нас очень даже актуальна.

– Супер! Можно даже купаться! – радовалась Лерка. Мы подошли к нашей старой школе, серой коробке из стекла и бетона, и уже издали увидели скопление народа. И услышали до боли знакомый шум из колонок, скрипучие школьные песни про то, как «тонким перышком в тетрадь учат в школе, учат в школе, учат в школе». Пластинка не менялась, крутилась одна и та же из года в год, от встречи к встрече.

– Эх, если бы можно было заново пойти в школу! – размечталась я. Все бы проблемы оставить кому-нибудь другому, более сильному, а самой надеть сандалии из мешка со сменкой и побежать в класс, рисовать котят на оборотной стороне тетрадок и раскрашивать глаза и прочие части тела на картинках в учебниках истории.

– Ну уж нет. Я сейчас как раз прохожу третий класс со старшим. И это, я тебе доложу, – возразила Лерка, – настоящий кошмар. Мне кажется, что я сейчас ненавижу уроки даже больше, чем когда я училась сама. Тогда я хоть могла списать.

– А сейчас?

– Сейчас я должна подавать пример. А сын меня спрашивает, уверена ли я, что все, что он учит, действительно пригодится? И что я ему должна отвечать, если мне из всех уроков пригодился только русский язык! Чтобы грамотно написать заявление на кредит.

– Но он же мальчик, – подсказала я.

– Вот это-то я ему и говорю. А он грустит, – усмехнулась Лерка. – Ладно, вон наши. Пойдем.

– Где? – я всмотрелась в толпу, увидела там смутно знакомые лица и вздрогнула вдруг от потока воспоминаний, обрушившихся разом на мою голову. Даже не каких-то определенных воспоминаний, а скорее от общего чувства счастья, чувства детства.

– Марго! – радостно улыбнулся мне Санька Колейко, мой сосед по парте, с которым мы когда-то играли в морской бой на математике. Санька стал грузным мужиком, немного одутловатым, но с широченной улыбкой.

– Привет. Сань, как ты возмужал-то! – улыбнулась я в ответ.

– Говори уж прямо, раздобрел. Жена кормит на убой. Наверное, на черный год. А ты-то просто прекрасна.

– Спасибо, я тоже не молодею, – отмахнулась я для вида. Хотя все наши явно были впечатлены моим образом «неброская вамп». Мальчишки (а для меня они всегда будут мальчишки) неприкрыто разглядывали мои белые плечи без капли загара, что сразу выдавало во мне приезжую. Они подходили, шутили со мной, целовали в щечку, радовались как дети. Девчонки от этого немного злились, но все равно бурно выражали радость от встречи, показывали пальцем на нашу старушку-директрису, рассказывали страшную историю об учителе рисования, который совратил одиннадцатиклассницу, а потом на ней женился.

– Вот старый козлик, да? Интересно, он наберется наглости прийти? – злословила Вера Данченко, косо поглядывая на меня. Она явно не одобряла моего стильного, изящного и почти вечернего платья, считая это явным перебором. Хотя сама она была в почти прозрачном топике, горделиво демонстрируя маленькую, но вполне удаленькую грудь, и на ней были невероятно низко посаженные джинсы, из-под которых виднелся кокетливый краешек ее кружевных трусов с вьетнамского рынка.

– Ну он же набирается наглости здесь работать, – фыркнула Лерка.

– А я считаю – почему бы и нет? – вставила Таня Рубайло. – Может, это и есть любовь. По крайней мере он не пьет.

– Кака-така любовь?! – возмутилась Верка, передернув плечами. От каждого движения трусы высовывались все больше. Не знаю, может, это в Бердянске мода такая – выставлять трусы напоказ, как у негров в Америке, но Верка явно считала это сексуальным, хотя мальчишки недоуменно отворачивались, наталкиваясь взглядом на трусы. И я с ними была согласна. Чай, не девочка уже трусами светить.

– Вы об учителе рисования? Это точно любовь. Я знаю. Большая и светлая. Ведь он же женился! – заступилась за препода подскочившая на секунду к нам, отметиться, Настя Лащук. С ее активной жизненной позицией ей было тесно в нашей скромной компании, и она отиралась у сцены, сопровождая проведение официальной части мероприятия.

– Настя, ты тут? Или ты где?