Оставшиеся в живых драконы в страхе бежали с поля битвы в сторону темного леса и отдаленных утесов. Кхадгар не мог их винить. Вся сила, какую скрывал в себе Медивх, все огромное могущество, которое выказала здесь его мать, были подобны лишь двум маленьким свечкам по сравнению с дикой мощью этого повелителя демонов.

— Заргерас! — прошипела Эгвинн.

— Страж, — прогремел демон голосом, подобным бушующему океану. Стоявшие в отдалении ледяные утесы рассыпались от его мощи.

Эгвинн выпрямилась во весь рост, откинула выбившуюся прядь светлых волос и проговорила:

— Я сломала твои игрушки. Здесь тебя ждет конец. Беги, пока еще жив!

Кхадгар взглянул на нее как на сумасшедшую. Эгвинн была истощена сражением почти так же, как он сам после битвы с орками. Несомненно, этот титанический демон мог видеть ее насквозь. В эпической поэме говорилось о победе Эгвинн, но не придется ли ему, вопреки преданию, стать свидетелем ее смерти?

Заргерас лишь усмехнулся, однако его голос раскатился по окрестностям, прижимая Кхадгара к земле.

— Время Тирисфала заканчивается, — произнес он. — Скоро этот мир склонится перед натиском Легиона.

— Этого не случится, пока есть Страж, — ответила Эгвинн. — Пока жива я или те, кто придет после меня. — Ее пальцы слегка согнулись, и Кхадгар понял, что она собирает в себе энергию, призывает все свое умение, свою волю, свои силы для решающей атаки.

Помимо воли Кхадгар сделал шаг назад, затем другой, затем третий. Если его старшее «я» могло наблюдать за ним в том видении, если его видел молодой Медивх, разве не могли и эти двое, обладавшие столь великим могуществом, также увидеть его?

Или, возможно, он был слишком мал, чтобы его замечать?

— Сдайся, — предложил Заргерас. — Мне пригодится твоя сила.

— Никогда! — ответила Эгвинн, крепко сжимая кулаки.

— Что ж, тогда умри, Страж, и пусть твой мир умрет вместе с тобой, — произнес титан, поднимая свое окровавленное руническое копье.

Эгвинн подняла обе руки и испустила крик — наполовину проклятие, наполовину молитву. Пылающая многоцветная радуга сорвалась с ее ладоней — радуга цветов, невиданных в этом мире, — и, змеясь, устремилась вверх, словно живая молния. Она ударила в грудь Заргераса, словно кинжал.

Кхадгару она показалась столь же незначительной и неопасной, как стрела, выпущенная из лука по кораблю. Однако Заргерас пошатнулся под ударом, отступив на полшага назад, и уронил копье. Оно ударилось о землю, словно упавший метеорит, и снег заколыхался под ногами Кхадгара. Он упал на одно колено, но тут же вскочил, чтобы не потерять из виду повелителя демонов.

На том месте груди, что было поражено заклятием Эгвинн, расползалось пятно темноты. Нет, не темноты, — скорее это была стужа: раскаленная бронзовая плоть демона-титана умирала, остывая и превращаясь в холодную инертную материю. Пятно распространялось от центра его груди со скоростью лесного пожара, оставляя мертвую плоть.

Удивление сменилось тревогой, а затем страхом, когда Заргерас смотрел, что происходит с его плотью. Подняв руку, он притронулся к пораженному месту — и заклинание перекинулось на нее, превращая в безжизненную массу холодного черного металла. Тогда Заргерас сам начал читать заклинание, собрав воедино всю свою энергию, чтобы обратить этот процесс вспять, поставить плотину на пути наводнения, затушить пожирающий его пожар. Его слова звучали все более горячо и страстно, его еще не поврежденная кожа засверкала новой энергией. Он сиял подобно солнцу, он выкрикивал проклятия, в то время как темный холод подбирался к тому месту, где должно было находиться сердце.

А затем сверкнула еще одна вспышка, на этот раз не менее яркая, чем та, что поглотила армию, — вспышка, исходившая из тела самого Заргераса. Кхадгар отвернулся, переведя взгляд на Эгвинн: она наблюдала за тем, как огонь и тьма пожирают тело ее врага. Это сияние затмило свет самого дня, и за спиной волшебницы вытянулись длинные тени.

Наконец все было кончено. Кхадгар моргнул, возвращая ослепленным глазам способность видеть. Он вновь повернулся к долине — и увидел титаническую фигуру Заргераса, неподвижную, словно железная статуя. Вся его мощь была выжжена дотла. Растопленная арктическая мерзлота начала проседать под его тяжестью, и вот его уже мертвое туловище медленно накренилось вперед и рухнуло, единой глыбой вминаясь в землю. Это произошло совершенно беззвучно.

Эгвинн засмеялась. Кхадгар посмотрел на нее: она была смертельно бледна, как от истощения, так и от безумия. Она потерла руки, хихикнула и двинулась вниз по направлению к поверженному гиганту. Кхадгар заметил, что женщина больше не скользит легким перышком по снежной поверхности, а тащится сквозь сугробы, спускаясь вниз по холму.

Как только она отошла от него, воздух заколыхался. Снег начал испаряться, оставляя густые облачка пара, и понемногу вновь проявились призрачные контуры книжных полок, верхней галереи, стульев и столов.

Юноша шевельнулся, поворачиваясь туда, где стоял его стол, и в то же мгновение все снова встало на свои места. Библиотека неожиданно и уверенно вновь заявила о своей реальности.

Кхадгар выдохнул облачко пара и потрогал свое лицо. Кожа была прохладной, но не замерзшей. В целом заклинание сработало неплохо. Оно все же притянуло к нему видение, хотя и не то, которое он хотел. Вопрос был лишь в том, что именно пошло не так и как это можно исправить.

Молодой маг протянул руку к своему мешочку, достав оттуда чистый лист пергамента и инструменты для письма. Он взял стило с новеньким металлическим перышком, растопил в чашке кусочек осминожьих чернил и принялся быстро набрасывать на пергаменте все, что с ним произошло, от момента, когда он прочел заклинание, вплоть до того, как Эгвинн ушла прочь, проваливаясь в снег.

Он все еще работал, когда в дверях послышалось покашливание — сухое и безжизненное, словно кашлял мертвец. Кхадгар был настолько поглощен своими мыслями, что не обратил на шум никакого внимания, пока Мороуз не кашлянул еще раз.

С некоторой досадой юноша поднял голову. Он как раз собирался записать что-то важное, когда его отвлекли. Что-то прятавшееся в самом потаенном уголке его мозга.

— Маг вернулся, — сообщил Мороуз. — Хочет, чтобы ты поднялся к нему в обсерваторию.

Кхадгар с минуту глядел на управляющего пустым взглядом, прежде чем понял, что от него хотят.

— Медивх вернулся? — наконец проговорил он.

— Ну да, я же сказал, — просипел Мороуз, словно бы нехотя выговаривая слова. — Ты должен лететь с ним в Штормбург.

— В Штормбург? Я? Почему? — удивился Кхадгар.

— Ты его ученик, вот почему, — презрительно прохрипел Мороуз. — Обсерватория, верхний этаж. Я уже вызвал грифонов.

Кхадгар посмотрел на пергамент — строчка за строчкой, написанные убористым почерком, излагали случившееся во всех деталях. Было что-то еще, о чем он позабыл.